– Бред, – говорю я, – конечно, любила.
Гейб пожимает плечами.
– Твои действия говорят об обратном. Ты разрушила эти отношения.
– Нет, – отвечаю я, думая, что он единственный из всех знает, что там все было намного сложнее.
– Да. И теперь посмотри на себя.
– Ты о чем?
– Ты торчишь тут со мной и ешь сэндвич со свининой, – говорит он. Тоже мне, король самоуничижения.
– А что не так с моим сэндвичем? – улыбаюсь я. Мне уже стало лучше.
Гейб – мой лучший друг-мужчина, и уже довольно давно. Я всегда его так называю, хотя сама не понимаю почему. Он просто мой лучший друг, независимо от пола. Он тоже вырос в Атланте и даже учился со мной в начальной школе, но ушел в школу Атланта Хай, когда его выгнали из нашей Ловетт-скул. Он влез в компьютерную систему и подделал оценки своим друзьям (менять свои собственные оценки ему не пришлось). Так что, если не считать редких встреч в компании, мы почти не были знакомы вплоть до выпускного курса в Университете Джорджии. Это случилось сразу после смерти Дэниела. Гейб пришел на похороны вместе со своей семьей, но само по себе это ничего не значило, потому что на службе было несколько сотен человек. И вообще, я ничего толком не помню. А потом он послал мне написанную от руки записку, которую я заметила. Там не было ничего особо выдающегося, он просто выражал соболезнования и говорил, что все уважали и любили моего брата. Его все уважали и любили, Дэниел был хорош во всех отношениях, но Гейб хотя бы нашел время сообщить мне об этом. Так что когда через пару недель я увидела его в «Ист-вест бистро» в Афинах, то подошла сказать ему спасибо.
Он кивнул, и я приготовилась к серии жутких вопросов о том, что я чувствую. Но он не стал их задавать, просто еще раз сказал, что ему жаль, и сменил тему. Это обрадовало меня не меньше любого сочувствия. Мы проговорили остаток вечера, он проводил меня до дома и нерешительно попросил телефон. Я сказала, что у меня есть парень, это было ложью – я просто иногда ходила куда-нибудь с одним бейсболистом, – но я хотела ясно дать понять, что в этом качестве он меня не интересует. Гейб пожал плечами и сказал, что это его устраивает, что он готов просто со мной дружить. «Я всегда считал, что ты клевая».
Во-первых, я ему поверила, а во-вторых, других достоинств у меня не было, так что я дала ему свой номер и мы быстро сблизились. Обычно мы ходили по барам и пили или сидели в квартире у одного из нас и тоже пили. Еще мы выгуливали его собаку, древнего черного лабрадора по имени Вуди, и вместе ходили на курс антропологии. Мы прогуливали его так часто, что раньше даже не знали, что оба на него записаны. Еще мы бывали на концертах и любили покурить травку.
Наша дружба казалась странной… просто потому, что она вообще имела место. Не только из-за того, что парни якобы не могут дружить с девушками. У нас было очень мало общего, даже в колледже, когда людей многое связывает.
Гейб был не такой, как все, он совсем не походил на моих подруг или тех парней, к которым меня тянуло. Он мне нравился, хотя иногда любил меня унизить. Я быстро потеряла счет случаям, когда он недоверчиво смотрел на меня и говорил что-то вроде «И как ты можешь этого не знать?» или «Тебе точно надо это посмотреть/прочитать/услышать». Но он абсолютно точно ценил мою прямоту, так же как я – его сложность, и мы сошлись.
Прошло уже много лет, но Мередит и другие мои друзья все еще удивлялись невинности нашей дружбы. Они обвиняли нас в том, что мы тайно встречаемся. Или подозревали, что Гейб хотя бы в меня влюблен. Или я в него. Я всегда твердила, что это не так. Да, конечно, между друзьями разного пола порой возникает мимолетное влечение, особенно если они выпивают вместе. Но между мной и Гейбом никогда не случалось ничего предосудительного, не говоря уж о заранее обреченной попытке построить настоящие отношения. Постепенно нам стало ясно, что никто из нас не хочет рисковать дружбой из-за похоти, одиночества или простого любопытства. Короче говоря, мы живое доказательство того, что парень с девушкой могут просто дружить.
Помогало, конечно, и то, что Гейб был не в моем вкусе. А я не в его. Я фигуристая блондинка, довольно обычная, хотя и симпатичная, а Гейб любит маленьких тощих брюнеток, лучше с экзотической внешностью. Две его последние девушки были азиатки с фигурами мальчиков. А я люблю широкоплечих, крепких, голубоглазых парней, тогда как Гейб длинный, тощий, темноглазый и вечно небритый. Иногда щетина превращается в настоящую бороду, и это реально мерзко.
– Не пойми меня неправильно, – говорит Гейб и машет бармену, чтобы заказать еще пива. Судя по его выражению лица, он хочет и дальше говорить об Уилле. Ну конечно. – Я рад, что вы расстались.