Беседа в тот вечер получилась оживленной и умной, говорили о событиях в мире. Воспоминания об 11 сентября были еще свежи. Шла война в Афганистане. Компания «Энрон» только что заявила о банкротстве, а Вайнону Райдер поймали на мелком воровстве. Были еще новости, которые интересовали только Дэниела и Софи: в Монголии только что зарегистрировали самое высокое атмосферное давление за весь период наблюдений, более тысячи гектопаскалей. Эта единица измерения ничего не говорила всем остальным, но они все равно запомнили ее на долгие годы.
– Ну ты и ботан, – заявила Джози брату, хотя втайне восхищалась его умом.
Она всегда полагалась на силу своей личности, но присутствие девушки вроде Софи заставило ее кое-что переосмыслить. Она поклялась в последний, пятый, год колледжа уделять больше внимания учебе.
Мередит тоже размышляла о жизни. Она была усердной и трудолюбивой, как и брат, но при этом оставалась одиночкой и часто ощущала пустоту, которую не могла толком ни понять, ни назвать. Этим вечером, глядя на брата с Софи, она подумала, что дело могло быть в любви. Что именно любви ей и не хватало.
После ужина они отправились домой и ели торт в столовой. Элейн вытащила из запасов хороший фарфор и серебро, Роб зажег двадцать пять свечей, они все спели песню – довольно фальшиво, если не считать чистого сопрано Софи, – и смотрели, как Дэниел на несколько секунд закрыл глаза и разом задул все свечи.
– Что ты загадал? – спросила Джози. Кто-нибудь всегда задает этот вопрос.
Дэниел, конечно, не ответил, только таинственно улыбнулся. Роб разрезал торт, и Дэниел открыл подарки: кожаный портфель от родителей, фланелевую пижаму от Джози, подарочный альбом о бейсболе от Мередит. Скоро все пошли спать. Элейн притворилась, что не слышала, как скрипнул пол в коридоре перед гостевой спальней.
Утром она проснулась рано, потому что дождь громко стучал по крыше, а Роб собирал вещи для короткой поездки в Мемфис – это был его последний шанс закончить дело мировым соглашением до конца года. Она встала сварить кофе и проводить его, потом сходила в спортзал со своими девочками. Все они мечтали сбросить по паре килограммов, прекрасно понимая, что после праздников этих киллограммов будет уже не меньше трех. Потом они вернулись домой, приняли душ и остаток дня посвятили магазинам, пробкам, толпам в торговом центре на Ленокс-Сквер и мелким перебранкам.
Дома они оказались уже в сумерках. Дэниел как раз собирался отвезти Софи в аэропорт, к ночному рейсу в Лондон. Дождь наконец-то кончился, но сильно похолодало, поэтому, обнимаясь, целуясь и желая друг другу счастливого Рождества, все дрожали. Сев в машину, Софи еще раз всех поблагодарила.
– До скорого, – сказала Элейн, потому что ненавидела прощаться.
Через час, когда Элейн заворачивала подарки на кухонном столе, Дэниел распахнул дверь, впустив в кухню клуб холодного воздуха и легкий запах духов Софи. Элейн быстро прикрыла упаковочной бумагой тапочки, которые собиралась подарить ему, и велела не подглядывать.
– Не буду, – Дэниел покачал головой.
Он никогда не подглядывал, в отличие от сестер, которые всегда гордились своей способностью находить спрятанные подарки заранее.
Он сел за стол и тоскливо вздохнул – очевидно, он уже скучал по Софи.
– А где девочки? – так он всегда называл Джози и Мередит.
– Мередит у себя в комнате, Джози ушла куда-то.
Он кивнул и помог ей с упаковкой – отрезал куски скотча, придерживал ленточку на месте, пока она делала бантик. Обычно он не очень много разговаривал, но сегодня его просто прорвало, и он постоянно восторгался Софи. Он уверял, что они настроены очень серьезно и собираются проходить резидентуру по хирургии вместе.
– Ты думаешь, она и есть та единственная? – спросила Элейн.
– Да, – глаза у него вспыхнули. – Она удивительная. Я не могу представить лучшей матери для своих детей.
Элейн улыбнулась сыну, думая, что он еще совсем юн и честолюбив, но уже понял, что в жизни важнее всего. Интересно, есть в этом их с Робом вклад? Или он просто таким родился? Потом решила, что верно и то и другое, и поцеловала Дэниела в лоб. Потом он пошел в душ.
По дороге в свою комнату он прошел мимо открытой двери Мередит. Она выглянула наружу и спросила, может ли взять его диск Мэйси Грэй. Он принес ей диск и попросил не поцарапать случайно.