Щелкнул замок, и привыкший ко всему мед-эксперт ухватился за косяк двери, чтобы не упасть. На пороге стоял человек в хорошем дорогом костюме с перевязанной головой и с искусственным как у био-робота лицом. В его руке чернел пистолет. Держал он его дулом вниз, скорее демонстрируя, чем угрожая. Рядом, придерживая окровавленную руку, стояла Роза Норман и капли крови с грязно-красного бинта капали на коврик при входе.
Белолицый сделал шаг и, не говоря ни слова, переступил порог. Вслед за ним вошла Роза.
- Проходите, - с опозданием, и скорее Розе, чем человеку с пистолетом, сказал старый врач. - Вы почему...
Непроизвольно он начал заикаться. Самообладание изменило ему. Он подумал о том, что самое время выпить успокоительное. Или водки.
- Яков Соломонович, не бойтесь, - сказала Роза. - Бояться нечего, мы пришли с миром. И пришли за помощью. Потому что можем довериться лишь вам. Вот...
Она выставила вперед забинтованную кровоточащую руку:
- ...пуля.
"Пора открывать частную практику. Подпольную". - Лившиц не мог жить без сарказма. Так он подбадривал себя, чтобы не сорваться в невроз. Такие потрясения в одну ночь - это слишком. Краем глаза он глянул на плотно закрытую дверь спальни и мысленно перекрестился. Но делать было нечего. Прогнать незваных гостей он просто был не в состоянии. К тому же поднять сейчас шум было невыгодно ему самому. Он поник, опустил голову, вздохнул и подчинился судьбе. К тому же в душе он был настоящим врачом, и клятва Гиппократа для него была не пустым звуком.
- Проходите, девочка моя, - Яков Соломонович указал рукой на кушетку в гостиной.
Девушка и ее белолицый спутник вошли. Роза села на кушетку, положив раненую руку перед собой на колени. Бинт был весь в крови, да и по лицу девушки читалось, как ей невыносимо больно. Лившиц аккуратно приподнял раненую руку, подставил под нее книжный столик и стал осматривать. Давящая повязка ослабла и плохо удерживала кровь.
- Сколько прошло времени? - деловито поинтересовался он.
- Это случилось утром.
- Так-так, - многозначительно сказал Яков Соломонович и скрылся в ванной комнате.
Через минуту вышел, обтирая вымытые руки вафельным полотенцем.
- Так-так.
Он взял медицинские ножницы и медленно разрезал повязку вдоль руки. Полностью сняв бинт, вытер кровь вокруг пулевого отверстия и стал внимательно обследовать рану.
- Огнестрел, - констатировал он зачем-то вслух. - Но артерии не задеты. Иначе потеря крови в течение дня оказалась бы смертельной. Удивительно. Вы - счастливица, девочка моя. Вы знаете об этом?
"Кому-то я уже говорил сегодня эти слова", - подумал он и грустно улыбнулся.
Затем методично, будто на дежурстве в своей лаборатории, разложил на столике инструменты: щипцы с длинными губками, спринцовку, зажимы, спиртовку и антисептик. Рядом с Розой положил много ваты, бинтов, салфеток и два полотенца.
Он опять скрылся в ванной комнате, и вышел оттуда с большим тазом горячей воды. Подставил таз под простреленную руку, и чистая вода сразу же окрасилась падающими кровавыми каплями. Яков Соломонович надел латексные перчатки и принялся обмывать рану от запекшейся крови, протирая ее время от времени ватными тампонами. Когда рана стала чистой, он аккуратно промыл края хлоргексидином и в конце промокнул спиртовым тампоном, от чего Роза закатила глаза и застонала.
-Тихо-тихо, - вздрогнул Лившиц, оглядываясь на дверь спальни.
И будто успокаивая самого себя как маленького мальчика, добавил:
- Все будет хо-ро-шо.
Он взял баллончик с анестетиком и несколько раз брызнул вокруг раны. Подождав, пока рука потеряет чувствительность, подозвал белолицего незнакомца ближе, подбородком указал на Розу:
- Держите крепко, молодой человек. Сейчас начнется самое интересное.
Оттягивая края раны пинцетом, он стал дренировать спринцовкой сочащуюся кровь. Очистив и осушив пулевое отверстие, Яков Соломонович посмотрел на Розу, подмигнул ей и засунул указательный палец прямо в рану как можно глубже. Глаза девушки округлились. Она судорожно стала хватать пересохшими губами воздух. Все тело выгнулось в тугую дугу, и ее спутнику довелось приложить недюжинную силу, чтобы удержать ее на кушетке.
- Тише-тише, - пропел свою мантру мед-эксперт. - Хорошо... очень хорошо.
Пальцем он нащупал пулю, застрявшую в мягких тканях почти на выходе. Развел края раны в стороны и засунул пинцет туда, где только что был его палец. Металл уперся в металл. Роза протяжно завыла и, схватив здоровой рукой, лежащую рядом книгу, взяла ее в зубы, сдавив так, что прокусила переплет. Губки пинцета захватили пулю и медленно по раневому каналу потянули вверх. Роза изо всех сил стала бить ногами, и белолицему пришлось лечь на нее всем телом. Роза теряла сознание.
- Тихо-тихо, - шептал врач, - умничка моя.
Пуля показалась из раны и через мгновение уже лежала на тарелке - маленький кровавый черный кусочек смертоносного металла. Роза вмиг обмякла и закрыла глаза. Яков Соломонович тщательно осмотрел рану, вынимая остатки одежды, занесенные в нее пулей, и под конец протер края спиртовым раствором. Затем наложил стерильную тугую повязку и облегченно вздохнул.
- На сегодня все? - спросил он в пустоту, повернувшись к входной двери.
Затем посмотрел на белолицего, но ничего не сказал, лишь отметил, что уже видел где-то эти глаза, спрятанные за толстыми линзами роговых очков. На мысли и эмоции не было сил - Яков Соломонович смертельно устал. Ему безумно хотелось спать и он, измучено снимая окровавленные перчатки, смог произнести лишь одно:
- Располагайтесь здесь.
Затем глубоко вздохнул, набирая как можно больше воздуха в легкие, и медленно выдохнул через собранные в трубочку губы. Посмотрел сквозь темный коридор на входную дверь квартиры. Сейчас ему хотелось лишь одного, чтобы этот ненавистный дверной звонок не проронил больше ни звука хотя бы до утра. Яков Соломонович, старый шестидесятипятилетний еврей, с трудом поднялся, и медленно передвигая тяжелые уставшие ноги, побрел в маленький кабинет - третью комнату своей трехкомнатной квартиры, приговаривая на ходу:
- Спать, спать, спать...
Глава 18
- Кем это надо быть? - Хромой стоял посреди комнаты и удивленно разглядывал разбросанные по полу обломки. - Вырвать наглухо привинченный стул. Вот тебе и хлюпик. Он и не горит, и, наверное, не тонет. И испаряется на глазах как дым. А какая силища... Феликс, он кто?
Полковник ничего не ответил. Лишь проверил прочность повязки на голове и, размышляя, уставился в пол.
"С этим парнем все сразу не заладилось. Пошло наперекосяк. Ситуацию нужно изменить. Найти ту точку излома, после которой все пошло не так. И исправить. Неужели я его недооценил? Но какой другой оценки заслуживал молодой неопытный следак, за плечами которого "хулиганки", мелкие кражи и бытовые дебоши? А может он не тот, за кого себя выдавал? Возможно, скрывал кто он на самом деле? К черту догадки! Есть тот, кто знает ответы".
- Я уехал. Займись комиссаром, - сухо приказал он Хромому и вышел через серую дверь.
Дворники натужно стирали остатки моросящего дождя с лобового стекла "Теслы" - неуемный весенний ливень превратился в мелкий дождь и уже шел на убыль. Сквозь рваные тучи робко проглядывало заходящее за горизонт багровое солнце. Феликс гнал машину к Черной Башне. Боль в голове прошла. Осталась злость и досада. И еще усталость. Как же он все-таки смертельно устал. Хотелось поскорее очутиться в своей квартире и упасть замертво в сон. В свой, ставший почти привычным кошмар. Скорей бы забыться, отключиться от этой неподконтрольной, смеющейся над ним реальности. Раствориться, умереть во сне.
Когда он вошел через маленькую угловую дверь, Агата лежала в бассейне на спине, и черная вода нежно ласкала ее тело.