- Нет, - возразила Роза, - там опасно.
- Почему? Ты ему не доверяешь?
- Я ему верю, но... - Роза встала с кровати. - Чутье. А здесь, в бабушкиной квартире, нас точно никто искать не будет.
Она повернулась спиной, и он увидел ее шею с выступающими позвонками под смуглой кожей. Такую нежную и до боли чуткую, что Марк оторопел. Эта картина никак не вязалась с образом "железной леди". Он подавил желание прикоснуться, ощутить пальцами всю нежность ее бархатной кожи, пахнущей мягким тонким ароматом чистоты и тепла.
"Какая она все-таки ранимая, - подумал он, - пытается казаться... пытается быть сильной. Готовит себя к любым испытаниям. Лучший полицейский прошлого года. И все же... такая ранимая".
Он сглотнул подступивший к горлу комок и опять отвернулся к окну, пытаясь скрыть не к месту нахлынувшую сентиментальность.
Ночью, как только Розе стало лучше, они ушли из квартиры Якова Соломоновича, тихо прикрыв за собой дверь. Два часа пешком добирались в спальные рабочие кварталы пригорода, и наконец, очутились в этой маленькой однокомнатной квартирке на первом этаже двухэтажного здания рядом с заброшенной шахтой. Даже не закрыв за собой дверь, замертво упали кто куда и тут же забылись тяжелым беспокойным сном. Так закончился тот долгий кошмарный день.
Утром первым проснулся Марк. Удивительно, но он вполне спокойно переносил отсутствие сигарет - его совершенно не тянуло курить. И кофе ему не хотелось тоже. Чувствовалась необъяснимая свобода. Он посмотрел в окно и увидел, как подсыхают лужи, как над их поверхностью образовывается пар и тонкими волнами поднимается в воздух. Как падают с веток капли утренней росы. Как выползают на оживающую землю муравьи и дождевые черви. Он слышал щебет птиц, и казалось, понимал его. Он снял очки и положил их на подоконник, теперь они были ему не нужны. Он видел все, даже то, как сквозь влажную почву чуть заметно пробиваются тонкие ростки зарождающейся жизни. Сквозь стекло он чувствовал запах этого нового бытия. Тонкий и сильный запах начала. Марк глубоко вдохнул его, и легкие наполнились силой.
Он посмотрел на людей, идущих по улице. Они спешили к станции скоростных вагонов, и он ясно слышал звуки их шагов, стук их каблуков по бетону, шорох их подошв. Люди шли, не оборачиваясь, и Марк слышал их разговоры, читал их мысли. Он уже умел это делать.
- Почему апостолы пошли за Иисусом? - спросил он, глядя в окно. - Может потому что, когда что-то знаешь, чувствуешь огромное желание поделиться этим знанием с другими?
Он повернулся к Розе и деловито сдвинул то, что должно было быть бровями.
- Вот и у меня такое. Не могу носить в себе это знание. Боюсь, оно так и останется бесполезным. Бессмысленным. А бесполезное знание - это уже незнание. Вот и двенадцать апостолов, прикоснувшись к знанию, не смогли жить как прежде. Поэтому понесли его в мир к людям. И я уже не могу жить как прежде.
- А ты на прежнего совсем и не похож, - улыбнулась Роза.
- Я пойду к людям, - твердо сказал он, не обращая внимания на ее улыбку.
- Ну-ну, - Роза еще больше растянулась в улыбке, - прямиком в Черную Башню.
Марк вздохнул и принялся снимать повязку с головы.
- Зачем? - спросила девушка.
- Чешется. Наконец-то стала приживаться проклятая синтетика.
Когда грязная повязка упала на подоконник, он яростно принялся чесать обеими руками рыжие островки на голове. Там, где начинал пробиваться редкий ежик волос.
- Не могу, - приговаривал он, неистово работая пальцами. - Не могу!
- Что не можешь?
- Ничего не могу! Понять не могу. Не знаю, что делать. Но точно знаю, нужно что-то делать. Обязательно!
- Делай-делай, - буркнула та.
Он прекратил чесаться, успокоился и сел.
- Надо идти к людям, - задумчиво сказал он, - просить их..., нет, заставить освободиться. Заставить раскрыть то, что есть у каждого из них. Но ведь они меня не послушают. Не услышат. Они слышат лишь голос диктора вечерних новостей, и еще ведущего телешоу "Вперед в будущее". Меня они не услышат.
Он нервно елозил бинт по подоконнику.
- Заперты собственным умишком. Но все может быть по-другому?
Он с надеждой посмотрел на Розу, словно та знает ответ.
- И многим помогли твои апостолы? - спросила девушка.
- Может быть, может быть...
Марк вдруг поднялся и поднял руку вверх.
- А может плюнуть на все и улететь? Полетишь со мной?
- Куда? - Роза замахала руками будто крыльями. - В окно?
Марк погрустнел, отвернулся и снова уставился в немытое стекло. Казалось, он был далеко отсюда, за гранью солнечного утра, где-то там, в другом мире.
- Марк очнись! - крикнула Роза, - подумай о себе. Мы в бегах. Ты это понимаешь? В бе-ега-ах! А ты о человечестве и о полетах.
Ей надоела его юношеская рефлексия.
- Пойду к людям, пойду к людям, - передразнила она, раздраженно дернув плечами, - сначала оживи.
Роза посмотрела на него внимательно и строго, как на ребенка, будто хотела передать взглядом все, что думает о его душевных метаниях, таких неуместных сейчас.
- Соберись, Марк, - приказала она, - иначе не быть тебе апостолом. Убэшникам все равно, апостол ты или бомж. Сгниешь в тюрьме, и я вместе с тобой.
- Ты опять меня спасешь, если что, - улыбнулся Марк.
- Значит так, - Роза сделала серьезный вид, - а теперь давай серьезно. Что мы имеем. С первого взгляда, конечно, все плохо, но мы же не в послевоенное время живем.
Она выпрямилась будто в строю.
- Есть закон, а мы - его представители. Поэтому выше нос. Первое, - Роза стала загибать пальцы, - ты жив - это факт. Второе, перед законом ты чист - это тоже факт. Третье, следовательно, ты должен ожить официально. Факт.
- А ты? Что делать с тобой?
- А что со мной? - Роза внимательно осмотрела себя со всех сторон. - Рука? Сказано же, до свадьбы заживет.
- Ты спец-службиста застрелила.
- Когда? - удивленно спросила девушка, подняв брови.
- Вчера, - передразнил ее Марк.
- Ты видел? Не видел. А кто видел? Может тот седой убэшник, который убил комиссара полиции? Он видел? Это он-то спец-службист? Да он бандит! Настоящий притом. А моя задача как представителя закона всегда применять оружие против бандитов без лишних слов и размышлений. Что я и сделала. И у меня это отлично получилось. Посмотрю я на них, когда они выдвинут против меня обвинение. Если выдвинут. Да меня еще наградят, вот увидишь! И еще. Тот седой сказал, что покойник ему самому не нравился.
Роза завелась и раскраснелась.
- Ладно-ладно, - рассмеялся Марк, - разошлась. Хотя... ты как всегда права. Стало быть, мне надо оживать?
- А что, всю жизнь здесь прятаться? Или улетишь на Луну или на Альфа-Центавру?
- Быть или не быть, вот в чем вопрос - театрально продекламировал Марк. - Согласен, будем быть!
Теперь они смеялись вместе.
- Я никак не могу к тебе привыкнуть, - сказала Роза, когда они перестали смеяться. - Понимаю, что это ты, но... хотя тебе даже идет. Шрамы как говорится... ну, сам знаешь.
Она вдруг смутилась.
- Не успокаивай, - с досадой в голосе произнес Марк, - тоже мне красавец. Как такое может украсить? Тогда и тебе идет простреленная рука.
- Не умничай! Когда на лице затянется, все будет по-другому, вот увидишь. Надо верить в лучшее. Но сейчас... жесть. Вот какой из тебя сейчас апостол? Посмотри на себя. Разве что апостол погорелого театра. Отлежишься здесь, отдохнешь, отъешься, приведешь себя в порядок. А там, глядишь, все само собой и наладится. Я как раз разузнаю, что и как. А потом будем тебя оживлять. Так что отлеживайся пока.
- Я что похож на медведя? - Марк попытался придать голосу командный тон. - Отлеживаться в берлоге не намерен. А вот ты обязательно должна отлежаться. Куда тебе сейчас с такой рукой. И потом, пока я не ожил, я - покойник. А вот ты...
- Марк! - не менее властным тоном выкрикнула Роза. - Ты в чьем доме находишься? К тому же сам сказал, тебе необходима моя помощь. Так вот, пока не придешь в себя, ухаживать за тобой буду я.