— Может, нам лучше пока просто повстречаться? Куда спешить? Мы можем продолжать встречаться и…
— В своей жизни я любил только двух женщин, — перебил меня он. — Еву и тебя. Это разная любовь, потому что вы разные. Но, Либби, я хочу, чтобы ты четко поняла: я тебя люблю и хочу провести с тобой остаток своей жизни.
Я медленно и осторожно вдохнула и выдохнула. Я перевела взгляд на холмы и долины, образованные нашими телами на моем белом пуховом одеяле.
— Я не могу сделать вид, что в моей жизни не было Евы, — произнес он. — Точно так же я не могу сделать вид, что ты не являешься самым важным человеком в моей жизни. Я люблю тебя так же сильно, как и ее. Как я любил ее.
— Я ни черта не смыслю в длительных отношениях и понятия не имею, что такое брак, поскольку у меня никогда не было ни того ни другого. Зато я знаю, что я…
— Ты боишься, что я не люблю тебя так же сильно, как любил Еву? Что я не смогу любить тебя так же сильно, потому что все еще люблю ее?
Я опустила голову и кивнула. Мне показалось, что я повела себя, как капризный ребенок, и мне стало стыдно. Моя неуверенность в себе и зависимость от него были слишком очевидны.
— Поверь, она в прошлом. Мое настоящее и мое будущее — это ты. Я не могу переписать свое прошлое, да и не хочу это делать, но… — он придвинулся ближе, взял мои руки в свои и дождался, пока я подниму голову и посмотрю на него, — …я тебя люблю.
Теперь эти слова прозвучали совершенно иначе. Он это говорил и раньше, и каждый раз мое сердце переполняла радость, но сейчас в этом прозвучало нечто новое. Он заверял меня в том, что в его сердце я занимаю очень значимое место. На этот раз эти слова могли означать лишь одно: «Ты. Только ты».
Я кивнула в знак того, что все поняла.
— Так ты все-таки выйдешь за меня замуж? — широко улыбаясь, спросил он.
Я снова кивнула. Он улыбнулся еще шире.
— Мы будем очень счастливы, вот увидишь. Я тебе обещаю: мы будем очень счастливы.
Джек
В первый раз я заметил Либби через несколько минут после того, как заговорил с ней. Это случилось, когда она сказала мне, что я хреново умею извиняться, и обозвала меня дерьмом за попытки поднять ее на смех. Она заинтриговала меня тем, что покинула салон, когда я помешал ей заключить сделку. Но презрительно изогнутые губы и приподнятые брови, а также гневно раздутые ноздри стали для меня настоящим ударом. Обдав меня волной презрения, она зашагала к выходу, что позволило мне разглядеть ее обтянутые джинсами стройные ноги, плавно переходящие в округлую задницу, тонкую и упругую талию и нежные очертания шеи под струящимися блестящими и прямыми черными волосами.
Когда Либби вскинула на меня возмущенный взгляд, наотрез отказываясь принимать мои повторные извинения, я увидел ее словно впервые, и у меня в груди будто разорвалась мощная бомба. Там возникло нечто, что, как мне казалось, давным-давно умерло. Она мне понравилась. А в то время мне нравились очень немногие. Я был неспособен испытывать симпатию к людям, и особенно к женщинам, обращая внимание лишь на сексуальную притягательность. Я был эгоистичен и высокомерен и не решался расстаться с этими качествами, пока не выработал для себя новый имидж, позволяющий прятать от окружающих свой внутренний мир. Но тут меня вдруг охватило желание стать другим человеком, потому что стоявшая передо мной женщина не приняла бы меня, не произведи я полную трансформацию личности.
— А вот с этим я спорить не буду, — ответила она, когда я сказал, что, помешав Гарету работать, поступил как последний идиот.
В тот момент я понял, что должен измениться. Грейс уже много месяцев твердила мне, что я должен прекратить трахать женщин, а затем объявлять им, что не готов к новым отношениям и хочу остаться с ними друзьями. Я понимал, что Грейс права, но отказывался ее слышать, пока Либби напрямик не заявили мне, что я ей не нравлюсь.
Внезапно я почувствовал себя подростком, влюбленным в самую красивую девочку в школе и надеющимся на то, что у него есть шанс. Мне отчаянно захотелось привлечь к себе ее внимание.
И вот сейчас я сижу у постели накачанной обезболивающими препаратами и спящей глубоким сном жены. Я держу ее руку в своих ладонях, как будто читаю молитву. Я хочу молиться за нее и за нас, но я уже давно не в ладах со Всевышним, поэтому было бы непоследовательно обращаться к Нему сейчас, особенно если Он ответит мне так же, как и в прошлый раз, когда Он позволил умереть женщине, на которой я был женат.
— Либби, моя прекрасная, прекрасная Либби, — шепчу я в тишину больничной палаты.