Его взгляд упал на табличку с туристической картой местности на краю парковки. В надежде найти на ней указание на самый короткий путь к своей цели он подошел к ней, отыскал на ней ближайшие окрестности и замер. Памятник Баумбергеру, прочитал он, напрямик 1 час 15 минут. Баумбергер, это же его собственное имя, Рудольф Баумбергер, и он доселе не слыхал о существовании такого памятника. Тот находился, очевидно, на холме прямо над перевалом, и ему вдруг захотелось непременно увидеть этот памятник. Он рассчитал, что времени, кажется, достаточно, чтобы это сделать; он отметил про себя данные высоты, и пока он огибал автобус с пенсионерами, который въезжал на парковку, он прикинул, что до холма и обратно ему понадобиться не более часа, плюс двадцать минут езды до Андерматта, где он должен быть у вокзала через полтора часа, так что ему еще остается десять минут на весь этот маневр. Он пересек дорогу через перевал и вышел на тропинку, на которую указывал желтый щиток со стрелкой. Если он через сорок минут не достигнет цели, он вернется, такое он принял решение. Ему по роду деятельности приходилось часто удаляться от проезжей дороги, поэтому он всегда носил основательную и крепкую обувь. Погода казалась не совсем благоприятной для прогулки, было довольно облачно, полосы тумана нависали на склонах, к тому же, как он слышал по радио еще в машине, ожидались осадки, но на нем была плотная черная кожаная ветровка, и путь ему предстоял не такой уж долгий. Лишь через какое-то время он заметил, что даже не оставил в машине свой портфель с бумагами, он нес его в правой руке, как будто уже отправлялся пешком по делам службы.
По дороге он размышлял, что это за Баумбергер, за что он заслужил здесь памятник. Может быть, это один из первых летчиков, перелетевших через Альпы, как Блерио или Миттельхольцер, но никакой внятной истории ему не приходило в голову. Но о каком-то летчике Баумбергере он слыхал, поскольку был его однофамильцем. Если таковой был на самом деле, то он то ли разбился, то ли оказался первым, кому удалось выполнить какую-то фигуру высшего пилотажа, то ли действительно совершил первый перелет через Альпы, иначе чего ради он удостоился здесь памятника? Баумбергер вглядывался в гору, как следопыт, но памятника все еще не было видно.
Он миновал расположенный в долине военный фуникулер, его крепление на Готтарде и проволочный канат с желтыми сигнальными шарами терялись в облаках по ту сторону перевала. Он не знал, действует ли это устройство там наверху, оно, вероятно, служило ориентиром для самолетов, или, в связи с растущими затратами на их содержание и все более неопределенными соображениями об опасности, оно было отключено и заброшено, как большая часть подобных сооружений в центральной Швейцарии. Действительно, Баумбергер не совсем понимал, почему какая-то другая властная структура не возьмет на себя ответственность за содержание этого главного альпийского перевала, почему он должен оплачиваться из доходов Цюриха, Берна или Женевы.
Он уже прошел значительную часть пути и добрался до небольшой седловины. На дорожном указателе были обозначены селения Руерас и Седрун. Но его целью был холм Баумбергера, который назывался Пицц Кальмот, стрелка показывала, что идти к нему нужно было вправо.
Путь теперь стал более крутым, это была проезжая дорога, по обеим склонам холма стояли подъемники для лыжников, до их горной станции, вероятно, можно было добраться на местном транспорте. Баумбергер уже вспотел от напряженной ходьбы, снял с себя куртку и закинул ее через левое плечо, держа ее на указательном пальце. С некоторым удовлетворением он заметил, что облачная гряда уже протянулась между ним и верхней точкой перевала, снизу еле слышался шум моторов, это говорило о том, насколько он уже удалился от суеты этого мира.
Постоянный рост затрат и постоянная нехватка средств, все это были поначалу только слухи в среде администрации, слухи, которые камуфлировались фразами вроде — «Если это и дальше так пойдет»… Баумбергер вступил в свою должность более 20 лет назад, это было время, когда существование армии не вызывало никаких сомнений и резервы военной казны казались неисчерпаемыми. Но тут было проведено народное голосование по явно неприличному вопросу, не следует ли вообще отказаться от армии, и на этот вопрос 36 % населения ответили положительно. Баумбергер хорошо помнил, как они на следующее утро несколько смущенно здоровались друг с другом. Конечно, результатом было решительное «нет», 64 % в условиях демократии это уже подавляющее большинство. Тем не менее, противники армии праздновали свое поражение как победу. С тех пор в дискуссиях вокруг армии больше не было табу, с тех пор можно было публично высказывать мнения, не следует ли заменить армию какой-нибудь международной охранной фирмой, и никто не принимал таких реформаторов за сумасшедших или предателей родины, с тех пор маневры стали проводить совместно с австрийцами, летчики тренировались в Норвегии, где они уже чуть ли не через 5 минут оказывались у границы и должны были тут же возвращаться, а русские кадеты маршировали вместе со швейцарской пехотой через перевал Кинциг в честь генералиссимуса Суворова, и с тех пор, прежде всего, военный бюджет сокращался почти каждый год. С тех пор ему настоятельно стали предлагать пользоваться более строгими критериями при оценке нанесенного ущерба, а жалобщики стали чаще требовать процессуального решения, они, как правило, опасались чрезмерных затрат, даже когда речь шла о совсем незначительных суммах. И снова ходили слухи, которые камуфлировались такими фразами: «Сейчас этот вопрос прорабатывается», — и затем высказывались предположения, например, что всё страхование могут вообще разогнать и приватизировать.