И вот они стоят один напротив другого. Нахально глядя Сороке в глаза, Ленька снова нажал на кнопку. Сорока невозмутимо выключил.
- Не лезь в бутылку, Сорокин, - негромко произнес Гайдышев. - Это мой дружок. И он спешит. Могу я его выручить?
- Не в рабочее время, - отрезал Сорока. - У тебя машина на подъемнике. Совесть надо иметь.
- Не свалится, - сказал Гайдышев. - До чего дошло: приятелю помочь нельзя!
- Армейские порядочки! - ввернул Миша Лунь. Однако голос его прозвучал вполне миролюбиво. Миша старался теперь не задираться с Сорокой. Вот и сейчас вмешался лишь потому, что Ленька рядом. Дескать, ребята, я с вами. Чувствовалось, Миша тяготился своей зависимостью от дружков, что не укрылось от Сороки.
Сорока не уступил бы Гайдышеву, но одно дело, когда ты выступаешь от собственного имени и защищаешь свою личную точку зрения, а тут ты - старший смены. Не бог весть какое серьезное нарушение совершил Ленька. И вряд ли остальные рабочие будут на стороне Сороки. Многие поступают так же, как Гайдышев. Правда, стараются это сделать незаметно, во время перекура или обеда. Другой раз отпрашиваются на полчаса - мол, потом задержусь и отработаю.
Скрепя сердце Сорока решил уступить. Сегодня не тот случай, когда можно всерьез, как говорится, скрестить шпаги. Не стоит обострять отношения со слесарями в цехе. А на них уже многие посматривают. Делают вид, что заняты работой, а у самих ушки на макушке.
- Ступицы смазал? - кивнул Сорока на висевшую в воздухе машину.
Ленька, ожидавший скандала, растерялся.
- Правую переднюю не трогал, - помедлив, ответил он.
- Крепеж закончил? - наступал Сорока.
- Крышку картера надо подтянуть… и это…
- Что?
- Маятник слабовато затянут.
- Я закончу твою работу, - сказал Сорока, направляясь к подъемнику.
Гайдышев проводил его взглядом, потом повернулся к приятелю. И лицо у него было озадаченное. Миша Лунь подмигнул, - мол, наша взяла! - и, шлепая ладонями по протектору, стал все сильнее вращать переднее колесо машины.
Длинный Боб, внимательно наблюдавший за этой сценой из облицованной плиткой траншеи, где он проверял сходимость колес, кивнул Леньке - дескать, подойди!
Установив на обод свинцовые грузики, Гайдышев вытер руки о штанины, вразвалку подошел к Садовскому.
- Глеб мог бы и подождать, - негромко сказать тот. - Зачем по пустякам обостряешь отношения?
- Хочешь, чтобы он нам сел на шею и погонял? - огрызнулся тот.
- Не сядет… - сказал Борис. - Не допустим мы такого, дорогой Леня, можешь мне поверить!
- Я думал, он как танк попрет на меня…
- Я давно вам говорил, что он не дурак, - сказал Длинный Боб. - С ним надо ухо держать востро. А ты лезешь на рожон!
- Зато ты всегда в сторонке отмалчиваешься, - упрекнул Ленька.
- А со стороны-то, друг мой Гайдышев, всегда виднее…
Уже после смены, когда они помылись и переоделись, Вася Билибин - они вместе вышли из проходной - сказал:
- Я думал, ты поставишь Гайдышева на место…
- А ты бы меня поддержал? - взглянул на него Сорока.
- Поддержал! - хмыкнул Вася. - Случается, и ко мне заглядывают дружки-приятели… Ведь не откажешь? - Он с хитринкой в глазах взглянул на Сороку: - А мне разрешил бы знакомого без очереди обслужить?
- Тебе бы - нет, - честно ответил Сорока.
- Ну вот видишь!
- Ты и не стал бы просить меня об этом, - продолжал Сорока.
- Пожалуй, ты прав, - подумав, согласился Вася.
- А вообще, мне трудно с ними воевать, - сказал Сорока. - Я еще не знаю, поддержат ли меня ребята.
- Электриком-то небось было спокойнее? - усмехнулся Билибин.
- На теплой печи еще спокойнее.
- Не лежал… - протянул Вася. - Я ведь ленинградец, в деревне не жил.
- На русской печке - рай, - улыбнулся Сорока. - Представляешь, зима, за окном вьюга-метель, деревья скрипят, а ты лежишь на овчине и слушаешь, как завывает в дымоходе… Пахнет нащепанной лучиной и луком. И еще горячим кирпичом.
- Дед жил в деревне, под Чудовом. Но мне так и не довелось побывать в его доме. В войну вся деревня сгорела… Ну ладно, хватит про печь. - Вася посерьезнел, вздохнул. - Ребята на станции не любят Гайдышева и Длинного Боба, но никто не хочет с ними связываться - можно ведь получить к по рогам! А потом Садовский - широкий парень. Никогда не жмется, дает в долг, приглашает ребят в ресторан, угощает коньяком…
- Одним словом, покупает, - заключил Сорока.
- А ты только права качаешь, бьешь на одну сознательность!