- Предлагаешь и мне с зарплаты пригласить их куда-нибудь и накачать коньяком?
- У тебя денег не хватит, - коротко рассмеялся Вася. Ему было трудно представить такое.
- А ребята не задумываются, почему у этих деляг денег куры не клюют? - посмотрел на него Сорока. - Угощают-то они на ворованное!
- Не пойман - не вор, - хмыкнул Вася, произнося популярную в цехе фразу.
- Сколько веревочка ни вейся… - сказал Сорока. - Попадутся они, Вася.
- Они тоже не лыком шиты, - усомнился в его словах Билибин и вздохнул. У него была такая привычка - ни с того ни с сего иногда тяжко так вздыхать.
- Ребята и то удивляются, говорят: что тебе, больше всех надо? Или перед начальством выслуживаешься?
- Ты ведь так не думаешь?
- Ну а все-таки, почему ты такой?
- Какой?
- Ну, до всего тебе есть дело. Теребилов побольше тебя начальник, а он ничего не замечает… Плавает по цеху, как корабль, и все им довольны. План выполняется, премиальные идут, чего еще надо? А то, что ребята подхалтуривают, - и бог с ними! Они же не у государства берут, а у частника.
- А где же такие понятия, как рабочая честь? Наконец, обыкновенная совесть? Ты думаешь, они домой придут н станут сразу хорошими, честными? И этот слюнтяй Миша тянется за ними! А на них глядя и другие начинают хапать и халтурить. Им, мол, можно, а нам нельзя? Ты послушай, что в городе про нас, ремонтников, говорят: гайку даром никто не завернет! Бряк-стук - гони руп. Стук-бряк - давай трояк!
- Это ты перехватил, - возразил Вася.
- Такие, как Гайдышев, дают повод так о нас думать. Помнишь эту комедию с масленками?
- Масленки - это мелочь! - сказал Билибин. - Они почище дела обделывают…
- Какие дела? - как можно равнодушнее спросил Сорока, но Вася не клюнул на эту удочку.
- Капать даже на них я не собираюсь, - заявил он. - Присмотрись повнимательнее, как они делают на потоке профилактику гарантийных «Жигулей».
- А тебе безразлично? - покосился на него Сорока. - Пусть рядом жульничают, а я ничего не вижу, ничего не слышу.
- У меня, видно, другой характер, - нехотя ответил Билибин. - Меня как-то мало это волнует.
- Не верю, - сказал Сорока.
- Плюнь ты на них, Тимофей, - вяло посоветовал Вася. - Они же скользкие, как угри, все одно выскользнут.
- И все-таки ты мне поможешь их прижать к стенке, - сказал Сорока. - Иначе и ты…
- Послушай, не порти мне настроение, - кисло улыбнулся Вася. - У меня сегодня свидание…
- У всех свидание! - рассмеялся Сорока.
На автобусной остановке они распрощались: Билибину нужно было на проспект Смирнова, а Сороке - к Кировскому мосту, в Институт культуры имени Крупской. Он уже неделю не видел Алену и надеялся еще застать ее там.
Через трамвайные рельсы резко проскочили «Жигули» и остановились. Боковое стекло опустилось, и показалась голова Бориса Садовского.
- Нам, по-моему, в одну сторону, - сказал он Сороке, ожидавшему свой автобус. - Садись, подвезу!
- Предпочитаю общественный транспорт, - отказался Сорока и подумал, что это у него не очень-то умно получилось.
- Салют! - улыбнулся Борис и укатил.
Поднимаясь в автобус, Сорока подумал, что Длинный Боб распоряжается машинами друзей, как своей собственностью: то прикатит на работу на светло-зеленых «Жигулях» мастера спорта Борисова, то разъезжает на машине Миши Луня, то, как сегодня эксплуатирует «Жигули» Глеба.
С двумя пересадками он доехал до своей остановки, сошел у Марсова поля. Было около восьми вечера. В Ленинграде октябрь почти всегда солнечный, теплый. Желто-красная листва на уличных деревьях еще держится. С подернутой мелкой рябью Невы веяло прохладой. Если дни были яркие, солнечные, то вечера и ночи - пронзительно холодные.
В этот год многие улицы города были в лесах, а изрытые дороги перекрыты из-за ремонта. Автобусы совершали какие-то немыслимые рейсы, которые менялись иногда каждый день.
Сорока вышел к зданию института.
Можно было бы сразу зайти в вестибюль, но он почему-то стеснялся появляться в этом девичьем царстве. В институт в основном поступали девушки. Были, конечно, и парни, но очень мало. Алена как-то в шутку сказала, что они в каждой группе на вес золота…
Перейдя улицу, Сорока уселся на каменный парапет и стал смотреть на непрерывно хлопающую дверь. Некоторые девушки, выскочив на тротуар, озирались по сторонам, очевидно разыскивая глазами встречающих, и только потом начинали застегивать пуговицы на пальто и плащах. На приличном расстоянии от парадной, в ряд, прижавшись одна к другой, стояло несколько машин. Судя по тому, что в них маячили за рулем водители, это были встречающие. Только моторизованные. А пешие прогуливались по набережной, рассеянно посматривали на Неву, на проносящиеся мимо машины. И какой бы у них ни был томно-рассеянный вид, внимательный наблюдатель обязательно заметил бы, что они кого-то поджидают.