— Ушла… — сказала Алёнка.
— Теперь не догонишь, — посочувствовал я.
— Почему она ушла? Серёжа?
— Безобразница, — сказал я.
Пока я привязывал к Алёнкиной удочке новый крючок и грузило, мой поплавок ушёл в воду. Я взмахнул удилищем, на крючке червя не было. Кто-то слопал его.
Вдруг мы почувствовали сильный удар в лодку. У меня удочка чуть из рук не выпала.
— Это рыбина? — спросила Алёнка. Глаза у неё были большие и испуганные.
Если это действительно рыбина, то она размером с нашу лодку. Вряд ли такие экземпляры водятся в озере. И потом, с какой стати рыбина будет ударять в лодку? Слепая она, что ли?
Я перегнулся через борт и посмотрел в воду. Дна не видно. Здесь глубина приличная.
— Дёргает! — сказала Алёнка. Бросив удочку, она руками выловила леску. Раздался крик, и Алёнка отшвырнула снасть в сторону.
— Серёжа, — сказала она дрожащим голосом, — поплыли к нашему берегу…
— Орёшь как оглашенная…
— У меня клюнула… лягушка.
Я подобрал Алёнкину удочку. На крючке никого не было.
— Приснилось?
— Глаза выпученные… А рот раскрыт… Я хочу на берег…
Тут я заметил, что нашу лодку относит к берегу. Сорвалась с якоря!
Я стал выбирать верёвку. Она свободно шла из глубины. В сетке не было камня… Я почувствовал, как на затылке зашевелились волосы. Камень сам собой никак не мог исчезнуть из сетки. Она без дырок. Его кто-то вытащил. Кто? Таинственная рыба величиной с лодку?
— На меня кто-то смотрит! — прошептала Алёнка. Глаза её стали ещё больше. Не отрываясь, она смотрела за борт. Я тоже посмотрел туда, но ничего не увидел. Лёгкая рябь подёрнула зеленоватую воду.
— Оно смотрело на меня… — сказала Алёнка.
— Оно?
— Одни глаза и волосы… А потом всё исчезло.
Я снова посмотрел на воду. Когда перестало рябить, я увидел своё искажённое отражение. Всё понятно, Алёнка с перепугу себя приняла за водяного… Когда я сказал ей об этом, она рассердилась.
— Там кто-то был, — сказала она. — Я видела… Уж себя-то я отличу от…
— От кого?
— Там кто-то был… — упрямо повторила она.
Рыбачить расхотелось. Я сел на вёсла и стал грести к берегу. Мы даже не смотали удочки, поплавки волочились следом за лодкой. У меня тоже было такое ощущение, словно кто-то плывёт рядом с лодкой. Если бы так ярко не светило солнце, если бы сейчас была ночь… можно было бы здорово испугаться. В озере кто-то живёт. Наверное, огромная рыбина, которой двести лет… А кто же тогда вытащил камень из сетки? У рыбины нет рук. Одни плавники.
— Ты веришь в водяных? — спросил я сестру.
— Глупости, — ответила она.
— Я в русалок верю, — сказал я.
— Я могла и ошибиться…
— А камень кто вытащил?
— Ну чего ты пристал ко мне?
Алёнка отвернулась и стала смотреть на остров. Я тоже перестал ломать голову над этой загадкой, которую задало нам озеро.
Дед с берега увидел нас и, не раздумывая, бросился в воду. Отчаянно работая лапами и помогая хвостом, он плыл навстречу. У самой лодки он замолотил по воде лапами, стараясь вскарабкаться. Но без нашей помощи у него ничего не вышло. Пришлось его за шиворот втащить в лодку. В благодарность Дед обдал нас фонтанами воды.
Мы вспомнили про удочки. Когда я стал сворачивать свою, почувствовал рывок. На крючке сидел приличный окунь. Пока мы плыли к берегу, он на ходу поймался. На Алёнкин крючок никто не сел. Алёнка взяла вёсла. Она гребла лучше меня. По крайней мере, брызги не летели в мою сторону. Дед сидел на носу лодки и смотрел на берег. Шерсть на спине потемнела и ещё больше завилась в колечки. На моего окуня, который прыгал на дне лодки, Дед не обратил никакого внимания.
На берегу ждал отец. Он был в синих спортивных шароварах и светлой куртке на молнии. Наш отец ещё молодой. Высокий, широкоплечий, с загорелым лицом. Когда он учился в институте, занимался спортом. Баскетболистом был. У него и сейчас дома в коробке лежит значок перворазрядника. Раньше отец выглядел ещё моложе. Он постарел после…
Об этом тяжело говорить. Об этом тяжело вспоминать. Но это никогда не забывается. Три года назад нашу маму вдруг положили в больницу. Она ни на что не жаловалась, просто стала задумчивой и рассеянной. И очень похудела. У неё пропал аппетит. Когда она, доставая с полки книжку, упала и потеряла сознание, отец вызвал «скорую помощь» и сам на руках отнёс её вниз, где ждала машина. Два санитара с пустыми носилками спустились следом за ним. Из больницы наша мама не вернулась. Она три месяца болела, а потом умерла. Есть такая страшная болезнь — рак. Врачи не научились лечить эту болезнь… Они ничего не могут с ней поделать. Больше всего на свете я ненавижу эту болезнь.