Отец подсадил меня, и я забрался в дом. В комнате тоже пахло сыростью и плесенью. Из угла мрачно смотрел высокий резной буфет со стеклянными дверцами. На одной из полок стояла огромная пепельница: зелёный дракон разинул красную пасть. На квадратном обеденном столе — слой пыли толщиной в палец. Я ещё никогда столько пыли не видел. На полу, где я прошёл, остались следы. Я услышал шорох и остановился: тут кто-то живёт!
В доме жила крыса. Большая, усатая. Она тоже смотрела на меня с любопытством, как та птица на дереве. Мне захотелось снова очутиться на улице, где светло и солнечно.
Одна крыса на человека не посмеет напасть. Другое дело, если их много. Крыса сидела у порога и двигала усами. Я кашлянул — крыса шевельнула хвостом. Я сделал осторожный шаг. Крыса села на задние лапы и стала умываться. Такое нахальство меня разозлило. В конце концов, я человек. Царь природы!
— Брысь в подвал! — гаркнул я и притопнул ногой. Крыса подскочила, хрюкнула и вдруг исчезла, будто и впрямь провалилась под пол. Я подошёл к двери и толкнул её. Дверь, протяжно и уныло скрипнув, отворилась.
— Ты с кем разговаривал? — спросил отец.
— С крысой, — ответил я.
В дверь просунулась Алёнкина голова.
— Почему Деда не позвал? Он бы живо с ней расправился.
— Неизвестно, кто бы с кем расправился… Крыса-то с Деда.
Отец отворил дверь в другую комнату. Сквозь доски, которыми было заколочено окно, светило солнце. На полу лежали жёлтые полосы. В комнате стояли две кровати, круглый раздвижной стол, большой платяной шкаф. Над дверью лосиные рога. Отец сказал, что этого лося в молодости застрелил дедушка. Из берданки. На стене ковёр. Кто нарисован на ковре, я так и не разобрал. То ли тигр, то ли лев. А может быть, витязь в тигровой шкуре?
Алёнка медленно двигалась по комнате и всё трогала руками.
— Как в музее, — сказала она.
На шкафу я увидел чучело птицы. У неё блестели глаза.
— Тоже застрелил дедушка? — спросил я, кивнув на чучело.
Отец молча рассматривал птицу.
— Этот экспонат мне незнаком, — наконец сказал он.
Алёнка подошла к шкафу, протянула к чучелу руку, и тут произошло удивительное: экспонат ожил, завертел головой, захлопал крыльями и, взметнув облако пыли, улетел в большую щель между досками. Алёнка от неожиданности так и села на пол.
— Не открывайте, пожалуйста, шкаф, — сказала она. — Там наверняка медведь.
— Эй, квартиранты! — громко сказал отец. — Выползайте на свет божий, слышите?!
Квартиранты молчали. Только большой мохнатый паук сердито закачался в углу под потолком в своём серебристом гамаке.
Глава третья
— У меня пропал рюкзак, — сказала Алёнка. — С книгами.
Это было любопытно. За два дня, что мы приводили дом в порядок, ни одна живая душа не показалась нам на глаза. Не мог ведь прийти из леса медведь и утащить Алёнкин рюкзак с книгами? С историческими романами. Алёнка очень любила книги про средневековых рыцарей. Просто была без ума от них. Ей нравилось, что рыцари устраивали в честь своих дам турниры и насмерть убивали друг друга длинными копьями. А дамы оплакивали их. Начитавшись этих романов, Алёнка иногда совсем обалдевала. Однажды поздно вечером я увидел такую картину: стоит Алёнка перед зеркалом, закутавшись в бархатную скатерть с бахромой, и что-то шепчет. Я окликнул, она — ни гугу. Смотрит в зеркало и шепчет. Тогда я подошёл поближе и дёрнул за скатерть.
— Ты как лунатик, — сказал я.
Алёнка удивлённо уставилась на меня, словно не узнавая, потом отшвырнула скатерть в сторону и сказала:
— Лунатики по карнизам ходят. Ночью… Может быть, из этой скатерти я хочу сшить тунику.
— Что?!
Алёнка не стала объяснять, что такое туника. Она выпроводила меня на кухню и велела поставить на плиту чайник.
Все мальчишки из нашего дома хотели дружить с Алёнкой. Я слышал, как старшеклассники говорили, что Алёнка очень хорошенькая. Она блондинка, а глаза чёрные. Мальчишки ей записки пишут и просят меня передавать. Мне не жалко, я передаю. Да что толку-то? Алёнка наших мальчишек не замечает. Они-то не знают, в чём дело, а я знаю. У Алёнки на уме средневековые рыцари. А нашим мальчишкам куда до них! Вот если бы они носили кольчуги и устраивали турниры, тогда другое дело, тогда Алёнка замечала бы их. Один раз был турнир. Двое подрались из-за Алёнки, за гаражами. Десятиклассники. Наставили друг другу синяков, а потом помирились. Вежливые такие стали, пошли мороженым угощаться. Вот если бы они убили друг друга, то Алёнка, может быть, и оплакивала бы их. Когда я рассказал Алёнке, что из-за неё подрались за гаражами, она, расчёсывая на ночь волосы, спросила: