Это был неграмотный, праздный человек, который не умел даже написать своего имени, пока его не научила моя мать. Он был совершенно лишен честолюбия… лишен желания улучшить обстоятельства своей жизни или стремления обеспечить семью чем-либо помимо вещей первой необходимости. Он не сажал ни на борозду больше, чем требовалось, чтобы у нас не подводило животы, не заработал ни цента сверх того, что позволяло нам прикрыть наготу.
Так неоправданно резко Эйб (которому тогда был сорок один год) охарактеризовал отца в день его похорон, на которые сам не пошел и, возможно, чувствовал угрызения совести.
Никто не назвал бы Томаса Линкольна усердным человеком, но его можно считать надежным, если и не щедрым добытчиком. В его пользу говорит то, что он не покинул семью во времена отчаянных трудностей и горестей, не уехал с фронтира ради удобств городской жизни, как многие из его современников. Томас не всегда понимал и одобрял устремления сына, но все же не препятствовал им (по крайней мере, впоследствии). Тем не менее Эйб так и не смог простить отцу трагедии, которая изменила их жизни.
Томасу Линкольну приходилось вести постоянную борьбу за выживание. Трагедии для того времени были не редкостью. Томас родился в 1778 году, позже, еще ребенком переехал из Вирджинии в Кентукки с отцом, Авраамом, и матерью, Батшебой. Когда Томасу было восемь, отца убили у него на глазах. Стояла весна, и Авраам-старший обрабатывал землю под посадки, «когда на него из засады набросились дикари племени шауни». Томас беспомощно наблюдал, как отца забили до смерти, перерезали ему горло и сняли скальп. Что послужило причиной нападения (если причина вообще была) и почему его самого пощадили, он не знал. Как бы там ни было, жизнь Томаса Линкольна изменилась навсегда. Оставшись без наследства, он был вынужден бродить по городам в поисках заработков. Он был подмастерьем у плотника, служил тюремным охранником, водил плоскодонку по Миссисипи и Сангамону. Валил деревья, пахал и, где мог, ходил в церковь. Школьный порог Линкольн-старший, по-видимому, не переступал никогда.
Совершенно непримечательная жизнь Томаса ускользнула бы от внимания историков, если бы в один прекрасный день, двадцати восьми лет от роду, он не явился в Элизабеттаун, где встретил юную дочь фермера из Кентукки. Их свадьба состоялась 12 июня 1806 года и изменила ход истории так, как молодожены и вообразить не могли.
Все источники единогласно утверждают: Нэнси Хэнкс была умной, доброй и красивой девушкой, которая «удивительно» говорила (впрочем, из-за природной скромности она редко раскрывала рот в присутствии незнакомцев). Нэнси умела читать и писать, она получила школьное образование, которое так и не выпало на долю ее сына. Она оказалась находчивой женщиной, и, несмотря на то, что книг в глуши Кентукки было не сыскать, Нэнси всегда ухитрялась одолжить или выпросить какой-нибудь томик, чтобы читать потом в редкие минуты, когда дневные труды подходили к концу. Когда Эйб был еще совсем малышом, мать читала ему все, что попадалось ей в руки: «Кандида» Вольтера, «Приключения Робинзона Крузо» Дефо, стихи Китса и Байрона. Но больше всего юному Аврааму полюбилась Библия. Любознательный малыш сидел у матери на коленях и внимал невероятным историям из Ветхого Завета: он слушал о Давиде и Голиафе, о Ноеве ковчеге, о казнях египетских. Больше всего ребенка потрясло жизнеописание Иова, праведника, который все потерял. Ему пришлось пережить проклятия, скорби и предательства, и все же он продолжал любить и восхвалять Господа. «Он мог бы стать священником, — напишет про Эйба друг детства много лет спустя, в предвыборной брошюре, — обойдись судьба с ним помягче».
Жизнь на ферме Ноб-Крик была суровой даже для начала XIX века. Весной ливни наводняли реку, и посевы на полях утопали в грязи. Зимой краски ледяного пейзажа выцветали, а ветви деревьев обращались в крючковатые пальцы и постукивали на ветру. Именно с этими местами связаны ранние воспоминания Эйба: вот он гоняется за старшей сестрой, Сарой, по пастбищам Блю-Эш и Шэгбарк-Хикори, мчится верхом на пони, прильнув к его спине, рубит топориком хворост рядом с отцом. Здесь же он перенес первую в своей жизни тяжелую потерю. (И, увы, далеко не последнюю.)
Когда Эйбу было три года, Нэнси Линкольн родила мальчика, нареченного Томасом, в честь отца. Сыновья считались благословением для семей на фронтире, и Томас-старший, без сомнения, мечтал о том дне, когда двое ловких мальчишек смогут помогать ему по хозяйству. Но мечтаниям не суждено было сбыться. Не прошло и месяца, как младенец скончался. Эйб напишет об этом двадцать лет спустя, еще до того, как похоронит двух собственных сыновей: