Порой — размышлениями о самоубийстве…
Я понял, что покой в жизни наступает только с ее концом. Так дай же мне очнуться от страшного сна, от краткого и бессмысленного кошмара, наполненного потерями, страданиями и вечными жертвами. Все, кого я люблю, ожидают меня на той стороне. Пусть мне достанет храбрости наконец открыть глаза.
А порой — слепой яростью…
Я хочу заглянуть в лицо тому трусливому Богу, который наслаждается моими горестями! Заглянуть в лицо тому, кто, шутя, истребляет детей! Крадет невинных сыновей из объятий матерей и отцов. О, дайте мне заглянуть ему в глаза и вырвать его черное сердце! Дайте сразить его, так же как я сражал его демонов!
Тело Уилли должны были перевезти в Спрингфилд, а там — похоронить рядом с домом Линкольнов. Но Эйб не мог смириться с тем, что любимый мальчик окажется так далеко, поэтому в последний момент было решено, что до конца президентского срока Авраама тело его сына будет покоиться в вашингтонской крипте. Через два дня после похорон (Мэри, сраженная горем, не смогла на них присутствовать) Эйб вернулся в крипту и приказал вскрыть гроб.
Я присел подле него, как сидел много раз за его короткую жизнь. Я словно ждал, что он очнется и обнимет меня, ибо бальзамировщик проделал поистине мастерскую работу. Казалось, что Уилли просто спит. Я провел с ним час или даже больше, ласково говорил. Смеясь, я рассказывал сыну о его детских проказах… О первых шагах… Вспоминал его удивительный смех… Говорил, что всегда буду его любить. Когда наше время истекло и гроб снова закрыли, я заплакал. Мне было невыносимо думать, что Уилли останется в этом холодном и темном ящике. Он будет один, и я не смогу его утешить.
На всю следующую неделю, пока Мэри была прикована к постели, Эйб заперся в своем кабинете. Опасаясь за здоровье президента, Николэй и Хей отменили все встречи на неопределенный срок, а Леймон с вампирами «троицы» круглые сутки дежурил под дверью. В те дни десятки сочувствующих желали выразить Линкольну свои соболезнования. Их благодарили и вежливо отваживали до вечера 28 февраля, когда одного посетителя проводили прямо к Аврааму.
Он назвал свое имя, и отказать ему не смогли.
IV
— Не могу даже представить, каково тебе пришлось, — сказал Генри. — На твоих плечах — ответственность за целую нацию. Бремя войны. А теперь и новая тяжесть: ты похоронил еще одного сына.
Эйб сидел рядом с камином. Старый топор висел над очагом.
— Зачем ты явился, Генри? Чтобы лишний раз напомнить о моих злоключениях? В таком случае смею тебя уверить: я прекрасно о них осведомлен.
— Я пришел выразить старому другу соболезнования и предложить тебе вы…
— Нет! — Эйб захлебнулся криком. — Не желаю слушать! Не позволю тебе снова меня терзать!
— Я пришел не затем, чтобы терзать тебя.
— Тогда зачем, Генри? Ответь, зачем ты пришел? Решил полюбоваться на мои мучения? Поглядеть, как у меня по щекам текут слезы? Вот, смотри! Доволен?
— Авраам…
Эйб встал.
— Генри, всю жизнь я выполняю твои поручения! Всю жизнь! И что? Разве я счастлив от этого? Все, кого я любил, пали жертвами твоих собратьев! Я все тебе отдал. А что взамен?
— Моя вечная преданность, защита от…
— Смерть! — вскричал Эйб. — Ты подарил мне смерть!
Он бросил взгляд на топор над камином.
Все, кого я любил…
— Авраам, не поддавайся отчаянию. Вспомни мать, вспомни, что она шептала тебе перед смертью.
— Не заговаривай мне зубы, Генри! И не надо притворяться, что тебе есть дело до моих страданий! Ты думаешь только о собственном деле! О своей войне! Да что ты знаешь о потерях?
Теперь поднялся и Генри.
— Авраам, я триста лет оплакивал жену и ребенка! Оплакивал жизнь, которую у меня украли, тысячи привязанностей, которые стерло время! Ты понятия не имеешь, на что я пошел, лишь бы защитить тебя! Понятия не имеешь, как я стра…
Вампир взял себя в руки.
— Нет, — сказал он наконец. — Нет, так нельзя. Мы слишком далеко зашли. — Генри взял плащ и шляпу. — Я скорблю о твоей потере. Мое предложение остается в силе. Если решишь, что Уилли лучше оставаться в гробу, — да будет так.
Когда он произнес имя Уилли, у меня помутился рассудок. От бесстрастных слов Генри я впал в ярость, схватил топор со стены и с воплем нанес удар. Я промахнулся всего на дюйм, разрубил часы на каминной полке. Тогда я выпрямился и снова замахнулся, но Генри перепрыгнул прямо через обух. У нас за спиной распахнулась дверь: в кабинет ворвались двое вампиров из «троицы». Увидев нас, они нерешительно замерли, не зная, к кому бросаться на подмогу. Леймон не терзался подобными вопросами. Он влетел в кабинет, немедленно вытащил револьвер и прицелился в Генри, но выстрелить не успел: ему помешал один из вампиров.