Щеки Людмилы горели от унижения, но ее еще хватило на то, чтобы влепить Хомутову пощечину.
— Ты такая же дрянь! — задохнулась она, стремительно выскользнула из-под простыни и стала одеваться, поминутно роняя вещи.
— Уж извините, — миролюбиво сказал Хомутов. — Кто мог предположить, что под этим кровом объявится столь высоконравственная особа?
Сейчас он злился только на себя. Но Людмила молчаливо собиралась, не удостаивая его ответом, и тогда, словно назло себе, Хомутов ткнул пальцем в облупленный дверной косяк и проговорил с нехорошей усмешкой:
— Не стоит переоценивать себя, Люда. Не ты первая здесь, не ты и последняя. Видишь отметины? Каждая из них — след дамы, побывавшей в этой постели. А значит, после твоего ухода ничего в моей жизни не изменится. Меткой больше, меткой меньше.
Зарубок было много — десятка полтора, Людмила не могла разглядеть, потому что слезы застилали ей глаза и она боялась, что расплачется прежде, чем окажется на лестнице. Наконец она выбежала из квартиры Хомутова, хлопнув дверью.
Он опрокинулся на диван, накрыл голову подушкой и долго лежал без движения. Потом отшвырнул подушку и пробормотал удрученно:
— Нормальный конец. С другом рассорился из-за бабы. С бабой рассорился из-за друга. А в итоге — ноль.
Если бы у него была собака, или кошка на худой конец, — он бы знал, кому пожаловаться на жизнь. Но он был совершенно один.
11
В тот день, когда он необъяснимо исчез, перебравшись через забор, Абдул не погиб. Не ему предназначались два выстрела, которые, убегая, слышали Хусейн и Амира.
Двор, в котором очутился Абдул был пуст. Он уже готовился подать условный сигнал Хусейну, когда из-за угла неожиданно вышли три солдата. Абдул попятился, но бежать было некуда. Солдаты повалили его на землю, обыскали и, не обнаружив ничего, передали людям в штатском, которые вывели Абдула из переулка на площадь перед президентским дворцом и втолкнули в машину, сейчас же рванувшуюся с места.
Солдаты все еще оставались во дворике. Одному из них показалось, что над стеной возникла чья-то голова — это был Хусейн. Для острастки он выстрелил пару раз поверх гребня стены — и успокоился.
Абдул, пока его везли, смог обдумать положение, в котором оказался. Было ясно, что он стал жертвой нелепой случайности. Близился вечер, и президент Фархад, по-видимому, покидал дворец, чтобы укрыться в одной из многочисленных резиденций. Служба безопасности и патрули президентской гвардии прочесывали прилегающие кварталы — с ними и столкнулся Абдул. Когда он понял это, то почти успокоился, оставалось только придумать правдоподобное объяснение своему появлению в окрестностях площади.
Допрос начался, едва они оказались в здании службы безопасности. Следователь, пожилой и крайне утомленный, имел вкрадчивый и мягкий голос, однако от него исходила совершенно явственная угроза. Абдул это чувствовал кожей и отвечал осторожно, но и не раздумывая.
Да, он житель столицы. Адрес? Извольте. Абдул продиктовал, следователь записал. Где работает? В своем квартале, в мастерской Лати. Профессия — жестянщик. Что делал в переулке рядом с площадью? Да на кой ему площадь, он домой возвращался, так ближе. Только собрался через стену перемахнуть — солдаты. Испугался, думал бить будут, но нет, хорошие парни, закон уважают. Обыскали только. Он арестован, да? А за что, господин следователь? Задав вопрос, Абдул прямо взглянул на допрашивавшего его человека, и взгляд его был невозмутимо-честен. Он знал, что против него у них ничего нет. Ни единой улики. И следователь это тоже знал, как знал и то, что этот чернобородый мог оказаться в переулке неспроста. Тем не менее он сдержанно, но доброжелательно улыбнулся и негромко сказал:
— Это не арест. Вас задержали для выяснения обстоятельств.
Он задавал вопросы еще около часа, после чего Абдула поместили в камеру, где уже находилось около десятка человек, как бы и не заметивших его появления. Кое-кто повернул голову, когда он вошел, но и те почти сразу потеряли к нему интерес. Здесь каждый был сам по себе. Ни на следующий день, ни спустя двое суток Абдул так и не поговорил ни с кем. Казалось, его просто игнорируют. Впрочем, он слишком был занят собственными мыслями.
Нелепая случайность, происшедшая с ним, поставила крест на плане покушения, который он вынашивал в последние месяцы. Времени не оставалось, и никто, кроме Абдула, не мог запустить механизм покушения. Ни деталей плана, ни местонахождения тайника с оружием — ничего этого не знали Амира и Хусейн. Абдул был мотором дела — и именно его вывели из игры. Он заплакал бы от отчаяния, кусая кулаки, если бы умел плакать.