Оставалось найти грузовик. Это оказалось проблемой, они перебрали всех знакомых, но результат был отрицательным. В отчаянии от того, что дни идут, а дело не движется с места, Амира бросилась к Муртазе и — о, чудо! — оказалось, что именно он может помочь. У его отца, зажиточного торговца, в гараже два грузовых автомобиля — можно воспользоваться любым, если это необходимо. Посоветовавшись с Хусейном, Амира поведала Муртазе, для чего понадобился грузовик. Юноша не оробел, хотя и показался девушке несколько взволнованным. В его словах была решимость, он заявил, что готов помочь и сам сядет за руль грузовика.
Через охранника детальный план побега передали Абдулу, а когда тот его одобрил — назначили день.
13
За минувшие пять лет служба безопасности страны пресекла пятьдесят восемь покушений на жизнь президента Фархада. Как правило, эти акции готовились не одиночками, а группами, насчитывавшими порой до двадцати членов. В общей сложности через суды военного трибунала прошло — пятьсот шесть заговорщиков. Пятьсот три из них были приговорены к смерти и немедленно казнены, трое умерли в ходе следствия, не дождавшись приведения приговора в исполнение. Президент не был вполне убежден в том, что все эти люди действительно хотели лишить его жизни. Он лично знакомился с делами приговоренных и зачастую видел, что они состряпаны кое-как. Иной раз в качестве главаря террористов фигурировал некий подросток, а то бывало, что членом преступной группы именовался человек, которого уже несколько лет не было в живых. Однако, невзирая на все эти нелепости, Фархад не помиловал ни одного из приговоренных, и причиной этого был страх.
Он не мог объяснить себе, когда именно страх стал главным чувством, которое он испытывал почти постоянно. Еще будучи молодым офицером, Фархад примкнул к заговору против монарха — но тогда он не боялся, хотя и знал, что ставка в этой игре — жизнь. И позже, когда их группу раскрыли и Фархад оказался в тюрьме, он тоже не боялся. Он не испытывал страха, когда вел на штурм королевского дворца свой взвод, и даже в первые месяцы после революции, когда повсюду царили хаос, неразбериха и повальные грабежи, он спокойно ходил по темным улицам.
И только по прошествии времени он почувствовал, что боится. Своих прежних соратников: кто знает — не захочет ли один из них возвыситься, и тогда посыплются головы: и его, Фархада, в том числе. Людей на улицах, потому что из них, этих безликих и ничего не значащих одиночек, может в одночасье вырасти грозно ревущий зверь, имя которому — толпа…
Страх становился настолько силен, что Фархад уже не мог с ним жить, и единственным выходом оставалось — избавиться от причины, его вызывающей. Никто и опомниться не успел, когда в течение одного дня были арестованы и казнены бывшие соратники президента Фархада, якобы готовившие переворот, и лишь благодаря прозорливости и бдительности самого президента катастрофа была предотвращена. Такова была официальная версия.
Спустя несколько месяцев рядом с ним не оставалось ни одного из тех, кто совершил революцию. Их уже и не вспоминали, Фархад был провозглашен отцом нации, и его портреты заполонили витрины и стены домов. Но спокойствия не было. Его земляки, трижды проклятые северяне, восстали против законной власти, и Фархад провел немало бессонных ночей, прежде чем погасить пламя мятежа. Однако под пеплом остался огонь. Фархад кожей чувствовал близкую опасность, она бродила рядом, спала с ним, и потому-то он был так жесток к тем, кого служба безопасности арестовывала по малейшему подозрению. Выказав милосердие, он рисковал отпустить на свободу настоящего злодея.
Фархад размышлял об этом, рассеяно слушая доклад министра обороны — полковника Бахира. Министр отвечал за подготовку военного парада — не было сейчас для него дела важнее — и сейчас излагал суть возникших проблем. Президент время от времени кивал, давая понять, что согласен с действиями полковника, чувствуя при этом, как поднимается внутри волна слепого раздражения. Было и еще какое-то чувство, очень знакомое. Неужели снова страх?
Он оторвал наконец взгляд от полного, досиня выбритого лица Бахира и отвернулся к окну. В последнее время министр все больше беспокоил президента. Фархад сам его выдвинул, поскольку полковник был из южан (своим северянам президент уже давно не доверял), полагая, что Бахир станет его опорой. И тот лез из кожи, чтобы продемонстрировать свою преданность. И все же было нечто в повадках Бахира, что колебало веру президента. Пустые мелочи — словечко, жест, взгляд, — но они копились и копились, пока в один из дней Фархад, проснувшись, не осознал того, что помимо своей воли взрастил сильного соперника, и не соперника даже, а собственного палача. Вырвав, словно сорную траву, из своего окружения земляков, Фархад развязал Бахиру руки, и тот без промедления повсюду посадил своих людей, причем так, что Фархад оказался как бы в вакууме. Отныне все концы сходились к Бахиру — и армия, и служба безопасности, и разведка. Фархад с ужасом обнаружил, что положение его крайне неустойчиво. Стоит Бахиру пошевелить пальцем, и президент падет, и спасает его лишь то, что полковник все еще не решается сделать последний шаг. Однако достаточно Фархаду однажды ошибиться, и Бахир не упустит свой шанс.