В Хедаре известие было принято с воодушевлением. Руководство спецслужбы без промедления обратилось в советское посольство — именно там имелись специалисты, занимавшиеся вопросами безопасности президента Фархада.
Полковник Гареев, получив исчерпывающую информацию, отправился к послу Агафонову и как ни в чем не бывало попросил:
— Александр Викторович, одолжите мне этого вашего переводчика на пару дней.
— Какого переводчика? — Агафонов сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Того, по которому отечество давно плачет, — пояснил Гареев все так же невозмутимо. — Хомутов его фамилия, если не ошибаюсь. Я в Мергеши лечу, нужен кто-нибудь, кто знает северное наречие.
— Берите, — пожал плечами посол. — Не убудет.
6
В вертолете летели вчетвером: Гареев, Хомутов и двое джебрайцев из службы безопасности — низкорослые, усатые, каменно-молчаливые. Экипажем вертолета командовал Уланов. На аэродроме, перед вылетом, он кивнул Хомутову, но больше не проронил ни слова. Хомутову показалось, что приятель сильно не в духе, но вопросов задавать он не стал и правильно сделал, потому что все само собой разъяснилось, когда они прилетели в Мергеши. Пока Гареев прохаживался возле вертолета, разминая ноги, Уланов подошел к Хомутову, сказал неспешно, поглядывая с прищуром на невысокое солнце:
— Мы так не договаривались, Паша. Ведешь себя, как собственник. Не годится.
— Ты о чем? — изумился Хомутов, начиная, однако, смутно догадываться.
— Как о чем? Я ее первый приколол, а ты стреножил и не отпускаешь.
Вот оно что, подумал Хомутов.
— При чем тут я? — слабо попытался он защититься. — Разве дело во мне?
Уланов вгляделся в его лицо.
— Ладно. Вернемся в Хедар — со мной спать будет.
— Ты не понял, Дима, — поморщился Хомутов. Разговор выходил тошнотворный. — Все не так просто. Она не из этих…
— Да что ты говоришь? — саркастически ухмыльнулся Уланов.
— Точно. Тут все иначе…
Приблизившись к ним, Гареев сказал:
— Едем, пора.
И действительно, у вертолета уже стоял армейский джип с работающим мотором. Хомутов направился к машине, оставив Уланова у вертолета, и только уже садясь, на мгновение обернулся: Уланов орал на второго пилота, злость срывал.
В машине было душно, застарело пахло потом и чесноком. Гареев уселся рядом с Хомутовым, хлопнул дверцей. Человек на переднем сиденье, одетый в полувоенную робу, обернулся, проговорил на северном наречии:
— Сразу на место двинем. Не возражаете?
Хомутов перевел. Гареев молча кивнул и отвернулся к окну.
— Ничего толком мы еще не знаем, — продолжал местный. — Но, похоже, птица не из простых.
Хомутов снова перевел.
— Почему так решили? — спросил Гареев, не отрывая взгляда от окна, за которым тянулись однообразные мазанки окраины.
— Документы у него слишком хорошо сделаны. Простым боевикам таких не дают. Ехал из Хедара рейсовым автобусом. Очевидно, готовится какая-то крупная акция.
— В Хедаре?
— В Хедаре, да, — кивнул человек на переднем сиденье. — Идет подготовка к военному параду, вы ведь знаете. Президент Фархад примет в нем участие. Нет ли здесь связи?
Гареев задумчиво посмотрел на собеседника. Выглядело это довольно правдоподобно, и он встревожился.
Джип остановился у массивных железных ворот, засигналил. Ворота со скрипом отворились, открыв унылое пространство испепеленного в прах двора, за которым высилось мрачное здание в три этажа с окнами, забранными решетками. Джип описал дугу и остановился. Человек на переднем сиденье снова обернулся, заметил буднично:
— Пришлось немного попортить физиономию этому мальчугану.
Хомутов, переведя Гарееву, внезапно понял, что сказано это не просто так — их готовят, чтобы не было неожиданностей. Сердце его сжалось, и по гулким пустынным коридорам он шел, ощущая, как холод сковывает спину. Представлялось: они входят в какую-то камеру, а там — не человек, а кровавое бесформенное месиво на полу, нечто ни с чем не сообразное. И вот это нечто начинает шевелиться, хлюпая в луже крови и мочи, поворачивает к ним свой ужасный лик…
Он искоса взглянул на Гареева. Тот шел спокойно и уверенно, на лице полковника ничего не было, кроме деловитой озабоченности. Миновали коридор, поднялись на второй этаж, провожатый распахнул одну из дверей и жестом предложил войти. Хомутов переступил порог, с трудом удерживаясь, чтобы не зажмуриться от накатившего на него липкого ужаса.