Он отправил Мэтта на погибель.
Они с Линдой на выходные остановились в отеле «Билтмор» в Санта-Барбаре.
Линде захотелось прогуляться; с милю они брели по пляжу, потом сидели на песке, глядя на океан. Тогда-то они и заметили всадника, который скакал по берегу верхом на прекрасном аппалузском жеребце.[7] Линда вскочила на ноги и обратилась к нему:
— Какая красивая лошадь, — сказала она, поглаживая жеребца по лоснящейся шкуре. — Где вы его взяли?
— На «Отважном ранчо», — ответил мужчина. — У них лучшие аппалузские скакуны на Западном побережье.
Линда любовно провела ладонью по лошадиной холке, заглянула жеребцу в глаза и принялась что-то нежно бормотать. Жеребец прядал ушами, точно тронутый ее вниманием.
Было два часа дня, а они еще ничего не ели. По пляжу они дошли до расположенного на причале ресторанчика с видом на бухту Санта-Барбара. Устроившись на залитой солнцем террасе, заказали пиво и сандвичи. А потом Линда вдруг словно помешалась. Она хотела во что бы то ни стало получить такую же лошадь.
— Мне, правда, хочется. Ты видел ее? Она восхитительна. — В голосе ее появились нервические интонации.
— Да, да, отличная лошадь, — соглашался Райан; от его взгляда не ускользнула тревожная складка, пролегшая у нее между бровей и странным образом исказившая черты лица.
— «Отважное ранчо», — пробормотала Линда. — Я должна позвонить туда. — С этими словами она сорвалась с места.
Райан нашел ее уже разговаривающей по телефону возле стойки бара.
— Оператор… У вас должно быть это название… «Ранчо Отважное»… От-важ-но-е, — по слогам повторила она.
Наконец она с яростью повесила трубку. В ее глазах блестели слезы.
Затем схватила телефонный справочник, нашла раздел «Фермы, ведущие племенную работу», и принялась лихорадочно водить пальцем по строчкам.
Ничего.
— Не может быть. Не может быть! — Она начинала срываться на крик.
Райану сделалось страшно.
В конце концов ему удалось убедить ее вернуться на террасу. Перед ним простиралась покрытая солнечной рябью гладь бухты. Линда пила пиво, а по щекам ее струились слезы.
— Райан, мы должны найти его, — взмолилась она.
Он никогда не видел Линду в таком состоянии, а ведь он знал ее пятнадцать лет.
Он быстро расплатился, и они вышли.
— Оно должно быть где-то поблизости, — твердила она, точно сумасшедшая, едва ли не бегом направляясь к машине.
Райан гнал свой красный «мустанг» наугад в тщетной надежде найти хоть какой-то указатель. Несколько раз они останавливались у бензозаправочных станций, чтобы навести справки. Это было пустой затеей, но он просто не знал, что еще можно предпринять. Линда была сама не своя.
— «Отважное ранчо», — снова и снова твердила она, все больше впадая в панику.
Райан взглянул на часы. Было четверть четвертого. А потом вдруг Линда замолчала и притихла. Она сидела, уставившись оцепеневшим взглядом на свои колени.
— Все, теперь мы можем возвращаться домой, — упавшим голосом проронила она.
— Мы могли бы поискать еще, — неуверенно произнес он.
— Нет, не стоит.
Не успели они войти в свой дом в Бэль-Эйр, как зазвонил телефон.
— Это отец Мэттью Боулта? — осведомилась какая-то женщина.
— Да, — ответил Райан, — а что случилось?
— Это из больницы Монтесито. Минуточку, с вами будет говорить доктор Маплз.
Потом он услышал его. Райан никогда прежде не слышал этого голоса.
— У вас есть сын по имени Мэттью Боулт?
— Да в чем дело? Что происходит?
— Мне очень жаль, сэр, но ваш сын плавал во время прибоя и его отнесло в открытое море… К тому моменту, когда его нашли спасатели, он пробыл под водой уже около пяти минут. Мы пытались вернуть его к жизни, но тщетно. Он скончался в три часа пятнадцать минут. Мне очень жаль.
Райан выронил из ладони трубку и посмотрел на Линду.
— Он мертв? — тихо спросила она.
Райан лишь кивнул, слова застряли у него в горле. Линда опустилась на пол и обхватила голову руками. Райан оцепенел; разум его отказывался признать это, он не мог представить себе жизни без сына.
Для них это стало еще и концом семейной жизни. Со смертью Мэттью оборвались последние ниточки, связывавшие их. Но одна мысль постоянно преследовала Райана с тех пор: она знала, что Мэтт должен умереть, и знала, когда это произошло. Ровно в три пятнадцать она прекратила бороться за его жизнь.
Откуда она знала, и почему он ни о чем не догадывался?
Почему ему было не дано внимать голосу космоса?