На какой-то день идеологической обработки с него сняли наручники и открыли крышку подвала. Отвыкшие от света глаза болели и слезились. Тот, кто его уговаривал стать мусульманином, принес и передал ему Коран. Вместе с ним — свечу и газовую зажигалку. Но он не дотронулся до книги, лишь переложил ее в изголовье.
Через пару недель его вытащили из погреба и с завязанными глазами отвели в пещеру, где пахло стеарином и керосиновыми запахами. Там горели огромные свечи и несколько фонарей «летучая мышь». Человек, к которому его доставили, сидел на расстеленном ковре и был одет в камуфляж. На голове — серая каракулевая папаха, что говорило о высоком чине человека. Воропаеву показалось, что это лицо он уже когда-то видел. Но память ничего не подсказывала.
— Как тебя зовут, парень? — спросил человек в папахе.
Олег назвался.
— Ты читаешь Коран? — человек взял лежащий сбоку от него фолиант и раскрыл книгу. — Скажи, Олег, что написано на четвертой странице, второй абзац сверху?
Воропаев, потупив взор, молчал. Возможно, так же молчали неофиты Христа, когда их пытали язычники? История повторяется. Человечество не умнеет.
Олег молчал. И тогда сказал человек в папахе: «Наш шириатский суд приговорил тебя к… расстрелу. Ты неисправим…» И его вывели из пещеры под звездное, подлунное небо. Его оттащили к белой скале, на фоне которой он казался слабой бессмысленной запятой, в которую нацелился ствол автомата того пацаненка моджахеда, который его называл шакалом и который подал ему кувшин с водой… Двое других чеченцев, смеясь и переговариваясь по-чеченски, стояли рядом, курили… Пахнуло анашой…
— Давай, — сказал один из них по-русски. — Чего, Ваха, ждешь? Стреляй бритоголового…
И тугой трассер, вырвавшись из ствола автомата, ушел к скале. Стукнулся об нее и искрами рассыпался. Воропаеву казалось, что вся Вселенная тонкой струйкой входит в его грудь и там умирает. Он закрыл глаза и опустился на колени. Ждал смерти. Но его ожгло один только раз: отрикошеченная от скалы пуля, дохлым опарышем клюнула ему в шею и скатилась на землю. Когда он открыл глаза, не увидел ни того, кто стрелял, ни тех, которые подзадоривали молодого Ваху. Он был один и не знал, что делать.
Олег сел на землю, глубоко опустив голову в колени. И поскольку ничего в мире не менялось, а кругом стояла оглушительная тишина, и не было поблизости ни одной живой души, он вскочил и побежал вниз, в заросли кизила. Ноги горели от острых камней, лицо царапали кусты, но он, вволю вцеживая в себя свободу, бежал и бежал. И вдруг ослепительный свет резанул в глаза. В самое нутро. Его сбили с ног и ногами же начали истязать его тело. Били до тех пор пока его сознание не заслонилось от реальности плотной чернотой. Пришел в себя в подвале. Явился другой, не «пряник» , седобородый с хитрыми глазками чеченец. Положил рядом с Олегом Коран.
— Советую прочитать, — он вытащил из кармана свечку и коробок спичек. — Быстро читай, но очень внимательно. Экзамен через неделю.
Но не вышел экзамен. Земля содрогнулась и поплыла вместе с подвалом. Наступали федералы.
Дверь отмахнулась и кто-то диким фальцетом выкрикнул:
— Вылазь, стрелять буду!
Его связали и двое молодых чеченцев потащили его дальше в горы. Он шел с трудом, особенно донимали опавшие грецкие орехи, он оскальзывался на них и все время спотыкался. Дважды получил прикладом по ребрам, а сзади все громыхало и горело. А дальше и вспоминать-то не хотелось. На следующий день за ним пришел Саид Ахмадов и велел идти за собой. По дороге ввел в курс дела.
— Таких, как ты, баранов, Корану не обучишь. Пройдешь другой экзамен.
Они спустились в лощину и, пройдя по козьей тропе, затаились за выступающей над дорогой скалой. К ним подошли еще несколько чеченцев, вооруженных автоматами и гранатометами. Заняли позицию и стали ждать. Где-то вдалеке залязгали гусеницы. Послышалось тяжелое рокотание бронетехники, в их сторону направлялась автоколонна федеральных войск.
Ахмадов сказал одному из чеченцев:
— Руслан, дай русскому гранатомет и выбери для него цель.
Воропаев замер, он понял, что сейчас будет. Но выхода не видел, а умирать тоже не хотелось. «Я им потом отомщу… Пока буду делать вид, что подчиняюсь, но все равно сбегу и отомщу гадам. Втройне отомщу.»
Сначала из-за поворота появилась БМП, за ней танк, а за ним два тяжелых «Урала» , которые перевозят живую силу, за ними — бензовозы… Олег понял, сейчас наступит миг, который решит все. Ему сунули в руки гранатомет «муха» , Ахмадов расстегивал футляр еще одного гранатомета.
— Целься! — сказал он Олегу и смотри не промахнись.
— Куда целиться?
— В БМП… Возьми с небольшим опережением.
Но он медлил, держал гранатомет, повернутый стволом в другую сторону. Ахмадов вытащил из-за пояса пистолет и приставил к голове пленника.
— Не могу, — простонал Воропаев и отвернулся. — Убивай, плесень…
Ахмадов взвел курок.
— Считаю до трех… Раз, два… Ты же видишь, не мы к вам пришли, а вы к нам…
Воропаев перевернул гранатомет и начал целиться. Глаза заливал пот. Он заплакал и сквозь пелену смотрел на до боли знакомые очертания БМП, где сидели такие же как он солдатики. Сейчас их не будет. Он нажал на спусковой крючок и воздух прочертила огненная порабола и несшаяся впереди нее граната прошла в метрах пяти от БМП. Он почувствовал сильнейшую боль в затылке и потерял сознание. И потому не услышал слов Ахмадова: «Сволочь, жалеешь своих, не любишь нас…» И чеченец рукояткой пистолета саданул ему в затылок…