– Ах, вот как! – облегченно вздохнула тетя Хася Карасик. – Так бы и сразу сказали, что промышляете там пуговицами. Меня насмерть перепугали. Морочили голову, звонили, едет президент Америки. Тьфу, чтоб оно провалилось. Меня чуть кондрашка не хватила. Что мне снилось этой и той ночью – на голову врагов моих.
Испытывая явную неловкость, что он был причиной переполоха, президент пуговичной корпорейшн из Филадельфии стал ей объяснять.
– Это, простите, миссис Хася Карасик, не моя вина. Не я звонил, а этот веселый шофер, который вез меня сюда. Он звонил. Но так у нас в Штатах заведено. Там очень много президентов. Если б вы, миссис Хася Карасик, со своим отелем жили у нас, вы точно так же, как и я, были презес, вернее, президент отель-корпорейшн. Хорошо? У нас человек, который сколотил доллары, имеет свое торговое дело, считается президентом корпорейшн. И вы президент отель корпо.
– Спасибо вашей бабушке, – оборвала его дежурная, – не собираюсь жить в вашей Америке и не хочу быть там презес, президент, ни корпорейшн. Мне и здесь, в Хмельнике моем, хорошо. Живу себе и, слава богу, никаких претензий ни к кому не имею.
Президент сложил руки на широкой груди, шагал по коридору и вдруг остановился, хлопнув себя по лбу:
– Скажите мне, миссис Карасик, там, возле старой мельницы, жил когда-то, еще до революции, шапочник Иона Карасик. Не приходитесь ли вы ему родственницей?
У тети Xaси Карасик на мгновенье замерло сердце. Она уставилась вопросительным взглядом на гостя и испугалась пуще прежнего. Да что же это за напасть такая? Откуда там,. за тридевять земель, в Америке известно, что здесь, в Хмельнике, возле старой мельницы, у реки, жил когда-то ее отец, шапочник Иона Карасик? Простой бедный шапочник жил себе с большой семьей в маленьком домишке, еле сводил концы с концами, так, оказывается, это уже не дает покоя каким-то американцам и уже известно за океаном. Ну и дельцы! Ну и бизнесмены! Все они там знают! Пропади они пропадом.
Заметив, что женщина переменилась в лице, побагровела, президент пуговичной корпорейшн стал ее успокаивать.
– Миссис Карасик, чему вы удивляетесь? Когда-то мы жили, оказывается, на одной улице с вами. Это было до революции. Отец мой был хозяином той мельницы. Я немного помню. И если я не ошибаюсь, то вы приходитесь дочерью шапочнику Ионе. Вы были тогда очень симпатичной девчонкой, и я, грешным делом, был в вас немножечко влюблен…
Она рассмеялась. Невзначай стала поправлять волосы под косынкой и смущенно заметила:
– Ого, вспомнил… Я вижу, мистер, что у вас свободная голова с вашими пуговицами. Не о чем вам думать больше. Но я что-то не припомню, чтобы у нас были такие соседи. А как же вас зовут?
– О, как меня зовут? Теперь – Джейкоб. Презес, президент пуговичной корпорейшн из Филадельфии…
И, достав из верхнего карманчика курточки визитную карточку, протянул ей:
– Что это за бумажка?
– Это, миссис Карасик, моя визитная карточка. Фирма. Если будете когда-нибудь у нас, в Филадельфии, приходите ко мне. Буду рад принимать вас в своем коттедже. О'кей! Спросите там мистера Джейкоба, президента пуговиц-корпорейшн, любой вам скажет…
Тетя Хася Карасик отвела от себя его руку с карточкой и наотрез отказалась взять ее. Нет, никакие бумажки, резинки, корпорейшн, пуговицы ей не нужны. И пусть гость этот ей не морочит голову. И вообще уже поздно, надо отдохнуть с дороги. Хватит болтать. Никаких Джейкобов она не знает и знать не хочет. Таких она в Хмельнике не видала никогда, и пусть не выдумывает.
– О'кей! Миссис Карасик, не надо беспокоиться. Это его там, в Филадельфии, называют мистер Джейкоб, а в Хмельнике именовался он совсем иначе.
– Меня все это не интересует! – снова оборвала его тетя Хася Карасик. И вообще, когда она находится на службе, то не желает говорить о посторонних делах, не связанных с отелем… И оставьте ее в покое! Теперь, мол, ей все ясно, как божий день. – Значит, – продолжала она, – как я вас, мистер, поняла, вы там, в Америке, такой же президент, как я здесь, в Хмельнике, графиня? Вы там имеете дело с пуговицами. Поменяли ремесло мельника на корпорейшн и радуетесь. Большой успех, нечего сказать. И фамилию свою забыли в пути и называетесь Джейкобом? Очень мило. Стоило бежать из России. Бросили профессию мельника и стали дельцом пуговиц. Поменяли, значит, шило на швайку!
– Нет, миссис, я там, в Штатах, делаю бизнес. Пуговицы нынче в цене, о'кей! Накопил немного долларов и, слава богу, не жалуюсь. Да, кстати, миссис, не скажете мне, сколько стоит у вас сотня пуговиц?
– Не морочьте мне голову! – взмолилась она. – Откуда мне знать, сколько стоят пуговицы? Они мне нужны, ваши пуговицы…
– Жаль, миссис, очень жаль. Я мог бы заключить с вами контракт на доставку пуговиц. Очень выгодный бизнес. Товар прима!…
. – Спасибо. Как-нибудь проживем без ваших пуговиц.
– Не хотите – не надо. Я там делаю жизнь и без ваших контрактов.
– Вижу… Очень красивую жизнь делаете, – вставила она, – жуете жвачку. Медведь сосет лапу, а вы вот эту пакость. – Она покачала головой, озабочено сказала: – Пан Джейкоб, вы только не стесняйтесь. Если вы голодны, я могу предложить вам бублик с маком и бутылку кефиру. Пирожки с горохом. Перекусите. Вижу, вы очень проголодались, резинку сосете… Выбросьте к черту эти жвачки, прошу вас. Не могу смотреть, как вы мучаетесь. Лучше взяли бы в рот пирожок. А утром, когда у нас откроется чайная, сможете прилично позавтракать. Больших деликатесов там не дадут вам, но котлеты, бризоль с гречневой кашей – сколько влезет…
– О, миссис Карасик! – снова рассмеялся он. – Вы что же думаете, что жуем эту жвачку, потому что голодны? Нет, это для укрепления нервной системы. У нас в Штатах резинку жуют от президента до трубочиста. Все у нас очень нервные. Знаете, чтобы сделать бизнес, надо потратить нервы. Без этого пропадешь. А за пирожки спасибо вам. С удовольствием попробую. О, ее, помню, помню. В Хмельнике когда-то пекли превосходные пирожки с горохом. Я сюда приехал, дабы побывать в своем углу. Родимый уголок тянет, знаете. Мы уже идем, как говорится, с ярмарки, и хочется поглядеть места, где родился и вырос. Очень рад, миссис Хася Карасик, что я вас встретил. Я у вас хочу взять интервью.
Что? Что он хочет у нее взять? Пусть его берет болячка! – возмутилась она. Интервью? Что это такое? С чем это едят?
– Ну, что вы так испугались, миссис? – увидев испуг в ее глазах, сказал президент корпорейшн. – Интервью – это то, что печатают в газетах. Вы прославитесь в Штатах. И портрет ваш помещу там…
Тетя Хася Карасик окончательно растерялась. Какой-то сумасброд. То он пуговицами промышляет, то мой портрет пропечатает у себя там в газетах. Нет, пусть идет он ко всем чертям. Что он пристал, как банный лист? Он, верно, хочет у нее что-нибудь выпытать, а потом распишет в газетах. Не на такую напал! Недавно передавали уже по радио, как один такой бизнесмен, чудак из чудаков, приезжал в какой-то наш город и сочинил такую клевету, что тошно было слушать. Нет, мистер Джейкоб, не на такую напал. Пусть он ей не морочит голову, этот корпорейшн. У нее и так уже голова болит из-за него.
– Что вы сказали, миссис Карасик? – спохватился гость. – У вас голова болит? Один момент. Сейчас я вам дам таблетку, и голова станет на место. Головную боль снимает сразу. Одну минуточку. – И он бросился к чемоданам, быстро стал раскрывать, что-то искать. – Одну минуточку. Замечательные таблетки. У нас их употребляют к головной боли от президента до трубочиста… Стоят десять долларов. О'кей!…