Однако, тот факт, что седой господин был главным, и даже не просто главным, а Главой богатейшего международного сообщества, давал ему не только определённые, скажем так, преференции, но и накладывал обязанности по соответствующему наказанию подчинённых в случае их неудач. Здесь же имел место беспрецедентный случай, который вносил неясность в краткосрочное будущее Общества, и создавал проблемы для всех его членов. Небольшие, однако, неприятные проблемы.
Человека, стоявшего перед седым господином, можно было описать примерно так: совершенно типичная, ничем не примечательная внешность, тёмные волосы, карие глаза, немного приплюснутый нос, высокие брови, рост под сто семьдесят, на вид лет сорок. Увидишь такого на улице — и через минуту уже забудешь.
Светлые, но плотные брюки и чёрная рубашка с длинным рукавом в такую жару (а в это время здесь всегда была жара) создавали много вопросов, которые, однако, отпадали, стоило лишь взглянуть на цвет его кожи — это была абсолютно светлая кожа, которую Якоб берег от солнечных лучей. Его образ завершала вполне логичная широкополая ковбойская шляпа и солнечные очки, выглядывающие из кармана рубахи.
— Молчишь? Значит нечего сказать? Ну, конечно, не тебе же держать ответ перед «Обществом», не тебе.
— Босс, — позволил себе произнести Якоб, — Вы прекрасно знаете, что выборы проходили строго в соответствии с утверждённым планом, ровно, как и предыдущие два раза, накладок не должно было быть. Были веерно выключены камеры наблюдения на избирательных участках, наблюдатели в комиссиях поэтапно уходили на обед, а двери закрывались на несколько минут. Про оплату за голосование за кого надо я, в принципе, молчу. Доставка бюллетеней осуществлялась под конвоированием спецслужб на сборные пункты, однако при подсчёте мы были обязаны обеспечить присутствие сторонних наблюдателей, — в очередной раз произнес подчинённый.
И, взяв полуминутную паузу, уже более тихим голосом добавил:
— Где и выяснилось, что победил Громов.
Седой господин медленно, однако не тяжело для своих лет, опёрся на трость. Встал с кресла, подошёл к барной стойке, которая редко исполняла роль по своему назначению, больше же использовалась для раскладывания бумаг. Протянул руку к бутылке виски, налил в стакан на глаз граммов сто, покрутил стакан в руке, потом быстрым движением выпил, поморщился и, немного подумав, произнес:
— Якоб, ты всегда служил верой и правдой своей стране, мне, а также Обществу. Мы с коллегами много раз перечитывали и твой доклад, и доклады других агентов, и полностью согласны с тобой, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Однако нам необходимо работать с тем, что мы имеем, устранить помеху любыми доступными средствами. На совете я скажу, что ты будешь наказан, однако… — здесь седой господин замолчал и строго взглянул на Якоба, ожидая реакции подчинённого, но тот был весь во внимании, ожидая продолжения.
— Однако я полагаюсь на тебя, как на лучшего специалиста. Это был первый и последний твой промах, Якоб. Используй любые средства, любые инструменты, чтобы субъекта устранить. Возможно, то, что произошло — это даже лучше для всех. Сейчас Россия слаба. Доверия к новому президенту нет, и не будет. Мы организуем народные волнения, внесём клин между нациями, населяющими страну, между религиями, — здесь он задумчиво усмехнулся, — а потом потихоньку просто купим эту землю, или растащим по кусочкам. Что, в принципе, они сейчас и сами успешно делают.
— Босс, разрешите вопрос? — подчинённый впервые сегодня посмел подать голос первым. Седой господин ответил лишь медленным кивком.
— Сколько времени у нас есть для решения задачи?
— Чем быстрее, тем лучше, мальчик мой. Чем быстрее, тем лучше. Но, думаю, если ты справишься в течение года, мне удастся снять с тебя все обвинения за этот провал.
Брюнет коротко кивнул, поклонился, сложив руки перед собой, наподобие буддиста, и шёпотом произнес:
— Во славу «Общества»!
— Во славу «Общества»! — ответил ему седой господин, прикрыл глаза и услышал только лишь шелест удаляющихся по ковру шагов.
3
«Ни хрена себе!» — сказал я себе, вот первое, что мне пришло в голову, после утреннего события, венцом которого стала пылкая речь Жанны (да, забегая вперед, так, оказывается, звали моего секретаря и помощника — а, забегая еще вперед, иногда мне даже казалось и шефа).
Не знаю, откуда взялись во мне силы, но уже через три секунды после её затихшего монолога, мои ноги несли меня ко второй двери в комнате. Дальше все происходило на автомате: контрастный душ (эх, пригодилась моя практика закалки организма), бритье, причёска, — волшебным образом в ванной лежал сменный комплект нижнего белья, — чудеса, да и только.