Он засмеялся, низко и глубоко, и она тут же поняла, почему Фиона выбрала именно этого мужчину, чтобы заставить ее встречаться.
— Госпожа президент, — произнес Кейд, осторожно забирая бокал из ее рук и ставя на перила. — Я думаю, что у Фионы были всякие причины познакомить нас двоих, приведя меня на ужин сегодня вечером.
Джессика глубоко вздохнула.
— Думаю, что вы правы, — она выдохнула, как только он коснулся ее руки.
— Должен сказать вам, что в дополнение к тому, что вы исключительно красивая женщина, я нахожу, что вы потрясающий президент Соединенных Штатов.
Она рассмеялась. Из всех вещей, которые ей часто говорили, ее титул президента всегда шел сначала.
Его рука скользнула вверх по ее шее, тихонько наклонив ее к себе, они прислонились друг к другу грудью, его губы находились всего лишь в нескольких дюймах от ее.
— Но должен честно сказать, что я не в том положении, чтобы заводить долгосрочные отношения, даже с самой влиятельной женщиной в мире, — он печально улыбнулся, и поскольку Джессика настолько хорошо была знакома с ответственностью, ее сердце сжалось от симпатии к нему. У него была улыбка человека, обязанности которого перевесили его свободу выбора. Человека, который имел ответственность перед людьми, своей семьей в управлении бизнесом, это была своего рода обязанность, которая досталась ему не по его воле. Да, его улыбка была именно такой — обязанность и долг, и потерянные надежды.
— Как президент, я не могу согласиться на то, что не долгосрочно, — прошептала она, глядя ему в глаза. — На самом деле, не могу согласиться не на что.
— Я понял, — ответил он, не отступая. — Но мне стало интересно... можно ли поцеловать президента Соединенных Штатов, чтобы пожелать ей спокойной ночи? Скорее всего, этим я когда-нибудь смогу похвастаться своим внукам, если они у меня будут… что я целовался с президентом.
Она усмехнулась, обняв его за шею и подалась к нему вперед.
— Думаю, можно поцеловать президента, если вы обещаете хвастаться своим внукам, а не бульварной прессе.
— Клянусь, — пробормотал он, мягко, нежно и тактично дотронувшись до ее губ. Никакого давления, никаких ожиданий.
Она нежно поцеловала его в ответ, один, два, три раза, он отстранился, сняв ее руку со своей шеи и поглаживая своими большими натруженными пальцами.
— Теперь вы должны вывести меня из своего дворца, или же я буду бродить здесь неделями.
И Джессика Хэмптон, первая женщина-президент Соединенных Штатов Америки, засмеялась, пока она вела своего нового друга через залы Белого дома, давая ему обещание посетить ранчо Биг-Сур в следующий раз, когда будет в Калифорнии. И вернувшись в резиденцию, сказав «Спокойной ночи» службе охраны, дислоцированной по коридору и всему зданию, она почувствовала, что не столь одинока, впервые больше чем за шесть лет. Она почувствовала что-то дававшее надежду, и поняла, что, когда столь долгое ее путешествие закончится ровно через шестнадцать месяцев, она больше никогда не будет делать ничего из чувства долга.
3.
Камаль не хотел принимать телефонный звонок от отца, но он знал, что если не возьмет трубку, то сделает только хуже. Старший Масри был не из тех, которые готовы были мириться с игнорированием, особенно со стороны своего старшего сына и наследника.
— Доброе утро, сэр, — произнес Камаль, сидя у себя за столом, поставив телефон на громкую связь, чтобы он мог подписывать документы.
— Я в Лондоне. Сегодня последний день, — уточник отец.
Камаль закатил глаза, пытаясь не забывать дышать. Он был воспитан проявлять максимум уважения к старшим, но его отец требовал в себе уважения в разы больше.
— Да, сэр. У вас какие-то дела в Лондоне?
— Да, и мне приходилось неоднократно слышать об этом соглашении, над которым ты работаешь с президентом Хэмптон.
Камаль ждал, даже если его отец замолчал, Камаль не должен был вступать в разговор.
— Мои деловые партнеры не довольны настоящим соглашением, которое ты сляпал «на коленях».
И тогда он ответил, потому что его раздражение усилилось в несколько раз.
— Как они могут быть недовольны тем, что еще не увидело свет?
Его отец неодобрительно фыркнул.
— Общество знает, что подразумевает под собой тысячелетний договор. Мы не дураки просто потому, что у нас нет дипломатического статуса, Камаль.
Камаль положил свою дорогую авторучку и откинулся на спинку большого кожаного кресла.
— И что же вы предлагаете мне сделать, учитывая недовольство твоих партнеров?
— Ты должен найти способ, чтобы это не стояло на повестке дня.
Камаль глубоко вздохнул и почувствовал укол вины, потому что он был груб с отцом, он не смог контролировать свое раздражение.
— Отец, я посол Египта в США. Этот статус, я напомню тебе, ты сам мне дал. Таким образом, я не только отвечаю перед тобой и твоими партнерами. Я отвечаю перед президентом и парламентом Египта. В идеале, я отвечаю перед народом Египта, я не настолько наивен, чтобы думать, что их это как-то особо волнует, я имею ввиду моя ответственность.
— А я тебе напомню, мой старший сын, что ты находишься в этом статусе, не для того, чтобы махнуть рукой на свою семью. Мы — твоя первая обязанность, и так будет всегда.
Сердце Камаля сжалось и стали появляться признаки надвигающейся головной боли.
— Но ты же понимаешь, что я не могу игнорировать желания большинства членов парламента, голосовавших, чтобы предоставить мне полномочия вести переговоры по поводу этого соглашения?
— Подойди к этому творчески, Камаль. Столько, сколько я потратил на твое образование в Америке, безусловно, ты можешь создать видимость переговоров по этому соглашению, при этом гарантируя, что оно никогда не будет принято.
Камаль выяснил за свои тридцать четыре года, что бороться с отцом, вернее спорить, было бессмысленно. Либо делаешь, как он говорил, либо нет, но ваша жизнь становилась намного лучше, если сделать то, что он просил.
— Как скажете, сэр, — почтительно произнес он. — Моя верность — моей семье всегда будет моей первой обязанностью.
— Хорошо, — угрюмо буркнул его отец. Мужчина даже не мог выразить свое великодушие от победы. Он был деспотом в очень дорогих костюмах и лимузинах за сотни тысяч долларов. — Я продолжу следить, как будут разворачиваться события. И передам сестрам, что ты спрашивал о них.
Дерьмо. Он не разговаривал с сестрами уже несколько недель. С ними он оказался также «не на высоте» как сегодня в роли сына со своим отцом.
— Да. Пожалуйста, передай им, что я скоро позвоню.
Его отец крякнул что-то типа «пока», и Камаль стукнул по кнопке на телефоне, чтобы отключиться.
Он потер подбородок, встал и зашагал к двери. Поколебавшись, дернул за ручку, его личная охрана стояла в ожидании, в темных костюмах и наушниках, сразу выдавая их статус. Военизированная и вооруженная охрана в лице египетских солдат окружало здание со всех сторон, пока высшего уровня разведчики ненавязчиво поселились в египетской диаспоре, готовые предоставить разведданные и оказать, если потребуется, помощь при каких-либо политических волнениях со стороны США или Египета. К сожалению, ни от того, или от другого пользы было мало, кроме нескольких угроз о заложенных бомбах, которые дестабилизировало работу посольства на несколько месяцев.
— Пожалуйста, вызовите машину, — попросил Камаль своего телохранителя.
— Господин посол, встреча в Белом доме будет через два часа, — произнес охранник.
— Мне наплевать, — огрызнулся Камаль. — Я хочу уехать. — Если он не выберется из давлеющих на него обязанностей и обязательств, он сам готов будет заложить бомбу и подорвать все к чертям собачьим. И если он сам попадет под огонь, ну что ж так и быть. По крайней мере, он, наконец, будет свободным.
Джессика не поняла, почему захотела организовать их встречу на открытом воздухе в патио, был прекрасный осенний день, и ей захотелось немного погреться на солнышке на свежем воздухе. Днем ей предстояла встреча только с послом Масри, которого она не могла представить себе в такой неформальной обстановке. Хотя посол был очень самонадеян в своих комментариях по поводу ее руководства персоналом, он также был очень хорошо воспитан, рассудительным, особенно в обсуждении предстоящего соглашения. Он был блестящим аналитиком, коммуникабельным, когда скрывал свою властность.