Выбрать главу

Кстати, с Лужковым связана одна интересная, даже смешная деталь. Долгое время Юрий Михайлович, который живет с нами по соседству, присылал нам молоко со своей фермы, от своей, так сказать, коровы. А потом перестал. Как раз летом 98-го, когда возглавил свою партию. Такое вот совпадение.

Передал через нарочного, что, к сожалению, корова заболела. Наина до сих пор удивляется, что корова заболела так сильно. И так надолго.

Интересно, что Наине пишут очень много писем (они попадают к нам либо через почтовое отделение на Осенней улице, либо через Главпочтамт), и почта эта совершенно другая, чем та, что я получал на свое имя как президент. Принципиально другая!

С одной стороны, это легко объяснимо: на имя первого лица приходят тысячи прошений, жалоб, бытовых просьб, проектов переустройства нашего государства, проектов изобретений - словом, чего

только не пишут.

А вот у моей жены почта другая - личная. Теплая, искренняя, понимающая.

Люди чувствуют ее характер, ее глубокую порядочность. В этой почте практически нет злобы, даже критики почти нет. Когда я объявил стране о своей операции, Наина стала получать множество посланий с медицинскими советами от тех, кто пережил инфаркт, - как лечиться, что принимать. Пользуясь случаем, хочу сказать всем этим корреспондентам Наины Иосифовны: огромнейшее вам спасибо.

Больше всего меня поражают эти письма своей добротой еще и потому, что их авторы имеют полное право обижаться на жизнь: часто ведь за перо берутся люди обездоленные, одинокие или просто больные. Однажды письмо такого рода особенно поразило Наину. Поразило своим искренним, человеческим тоном, скромностью. Писала женщина из Петербурга, мать девушки-инвалида.

Наина, узнав, что я отправляюсь в Петербург и беру с собой Таню, попросила ее отвезти этой женщине подарок: телевизор и видеомагнитофон. В Петербурге Таня целый день звонила, никто не отвечал, и она поехала по указанному адресу, решив, что оставит подарок для нее хотя бы у соседей.

Но дверь открыли... Девушка, открывшая дверь, долго не могла понять, в чем дело, поверить в то, что к ней пришли от Наины Иосифовны, принесли подарок. К сожалению, мать девушки была на работе. Живут они, как рассказала Таня, очень бедно. И телевизора у них действительно не было.

Вскоре Наина получила письмо из Питера: подарок попал в точку. Писала мать. Девушка, практически не выходящая из дому, получила хоть какую-то возможность общаться с миром.

Когда Наина едет в детский дом, или в детскую лечебницу, или в больницу к любимой актрисе, она никогда никому об этом не рассказывает.

Она искренне считает благотворительность, добрые дела своим частным делом.

С одной стороны, это абсолютно правильная позиция Я бы поступал точно так же. С другой..

Наина очень много занималась детьми, которые страдают неизлечимой болезнью, приводящей в раннем возрасте почти к полному распаду личности. Если бы об этом знала страна, я думаю, и другие захотели бы последовать ее примеру.

Но она всегда чуралась публичности.

Эти черты ее характера - скромность, такт, человечность - люди чувствуют по тем немногочисленным и очень немногословным интервью, которые она давала телевидению, по тем ее редким появлениям на публике, когда она сопровождала меня.

Чувствуют - и тянутся к ней.

Мне всегда казалось совершенно уникальным ее общение с небольшим кругом московских актрис: Галиной Волчек, Софьей Пилявской, Мариной Ладыниной, Марией Мироновой, Верой Васильевой и другими. Это просто дружба, без тени кокетства и рекламы.

Нет, все-таки личное у президента - есть. Это близкие люди. Это святые традиции семьи. Это светлая радость от общения с детьми и внуками.

Это моя настоящая семья. А не та - придуманная, из телевизора.

... Когда я смотрю порой, как возятся где-то рядом с нами, взрослыми, малыши Глеб и Ванька, стараюсь представить их будущее, их судьбы - им-то достанется совсем другая Россия, совсем другой мир, другое тысячелетие. Вот только какая Россия? Будут ли они гордиться тем, что выросли в нашей стране, в нашем городе, в нашем доме?

Уверен - будут.

Иначе и быть не может.

"ЕЛЬЦИН СОШЕЛ С УМА"

4 августа, в среду, утром я встречался с Волошиным.

Хотел посоветоваться с Александром Стальевичем, когда все-таки решать вопрос о новом премьере. В сентябре-октябре или сейчас - в августе.

Осенью, вполне возможно, внешние причины для отставки найдутся. Понятные для всех. Но нужно ли ждать, пока ситуация дозреет сама? Причина-то, в сущности, одна: Степашин не может быть политическим лидером на парламентских и президентских выборах.

Да, сейчас отставка будет выглядеть совершенно нелогичной. Ну так и не нужно искать для нее логичных причин: якобы не справляется с тем или с этим. Нужно назвать реальную причину отставки: Путин! Путин - тот человек, с которым я связываю свои главные надежды. Тот человек, в которого я верю и которому могу доверить страну.

Август - самая отпускная пора. Назначение Путина будет как гром среди ясного неба. Все мгновенно накалится. Но несколько амортизирующих недель, когда людям так не хочется влезать в политику, выходить из благостного настроения, у нас будут.

У Путина будет время, чтобы взять разгон.

... Вызвал секретаря и сообщил ему, что завтра две встречи. С кем скажу позже. Волошина попросил готовить документы.

5-го, рано утром, я встретился с Путиным.

Я объяснил положение вещей. Предстоит жестокая борьба. Прежде всего предвыборная. Но не только. Удержать ситуацию в стране под контролем будет непросто во всех областях. Очень тревожно на Северном Кавказе. Возможны какие-то политические провокации в Москве. Трудно понять, способен ли нынешний состав правительства удержать инфляцию. От того, как новый премьер поведет себя в течение ближайших не только месяцев, но и недель, зависит буквально все. Зависит будущее страны.

"Я принял решение, Владимир Владимирович, и предлагаю вам пост премьер-министра".

Путин смотрел на меня внимательно. Молчал.

"Но это еще не все, - продолжил я. - Вы примерно представляете, почему я вынужден отставить вашего предшественника. Я знаю, что Степашин ваш друг, тоже петербуржец, но сейчас нужно думать о другом. Ваша позиция должна быть предельно корректной, выдержанной, но твердой. Только так вы достигнете и авторитета в обществе, и успешного итога парламентских выборов".

"На кого будем опираться на выборах?" - спросил Путин. "Не знаю, честно ответил я. - Будем строить новую партию. Я, как человек, который намучился с парламентом больше, чем кто бы то ни было в истории, знаю, насколько вам необходима твердая опора в Думе. Но главное - это ваш собственный политический ресурс, ваш образ. Создавать его искусственно не надо. Но и забывать об этой проблеме нельзя".

Путин задумался.

"Предвыборной борьбы не люблю, - признался он. - Очень. Не умею ею заниматься и не люблю".

"А вам и не придется ею заниматься. Главное - ваша воля, уверенность. Ваши поступки. От этого все зависит. Политический авторитет либо приходит, либо нет. Вы готовы?"

"Буду работать там, куда назначите", - немногословно ответил Путин.

По-военному...

"А на самый высокий пост?"

Путин замешкался с ответом. Чувствовалось, что он впервые по-настоящему осознал, о чем идет разговор.

"Не знаю, Борис Николаевич. Не думаю, что я к этому готов". "Подумайте. Я верю в вас".

В кабинете висела напряженная тишина. Каждый мельчайший звук я слышал очень отчетливо. Особенно ход часов.

У Путина очень интересные глаза. Кажется, что они говорят больше, чем его слова.

Кстати, как вообще появилась на моем горизонте кандидатура Путина?

Существует такое ненавистное мне понятие: "доступ к телу". Противно чувствовать себя "телом". Но это понятие обозначает, хотя и предельно цинично, реальную проблему любой власти. Регулярность и открытость контактов первого лица: с журналистами, творческой интеллигенцией, деловой элитой, представителями самых разных социальных слоев и групп, наконец, со своими помощниками. Этим определяются работоспособность и демократичность аппарата. Не всегда работоспособный аппарат демократичен. И наоборот. В этом сложность и тонкая грань, которую надо уметь чувствовать.