Борис Павлович тем более таким другом для Прасковьи Яковлевны не стал, ибо был плодом совершенно другого мира, с иными ценностями и взглядами. Это она, конечно, поняла, но далеко не сразу, и много грустила от своей поспешности в выборе спутника жизни. Но так уж сложилось, и что-то менять она не собиралась, даже не думала об этом.
Оставшись одна, она однажды скажет Любови Борисовне:
— Слишком поздно ты привезла мне Голсуорси, дочка. Вот я тут у него, — Прасковья Яковлевна вынесла 8-й том огоньковского 16-томника, показала фразу, отмеченную закладкой, вычитала умные слова: — «Нет на свете худшей тюрьмы, чем неудачный брак». Вот так... Получается, прожила я в тюрьме. Но все равно хорошо, что теперь вы у меня есть, память о моей жизни...
Правда в тех словах была, ведь все в ее муже происходило по-другому — восприятия и понимания реалий. Его чувство меры, этика и нравственность были воспитаны другими традициями, и в таком виде в нем закрепились, отличая его поступки, а то и деяния, от представлений Прасковьи Яковлевны о правильном поведении. Вообще, как она находила, наблюдая за мужем, наука разумного поведения не усваивалась путем чтения книг или общения с окружающими — она брала начало в столь глубоком детстве, за которое человек не мог нести ответственность.
Примеры находились повсеместно. Взять неосведомленность и отношение к ней: один несведущему человеку поможет, а другой на чужой неосведомленности наживется. У советских людей пользоваться чужими ошибками да заблуждениями было не принято. Они презирали это, называли мошенничеством и даже преследовали законом. Такие пережитки буржуазной идеологии повсеместно искоренялось: в школах отличники бескорыстно помогали отстающим ученикам, а на производстве создавалось движение наставничества для обучения новичков. А в том мире, где вырос и сформировался Борис Павлович, наживаться на необразованности людей не считалось зазорным. Как теперь говорят в буржуазном мире, необразованность — проблема необразованных, и окружающие без стыда этим пользуются.
Получалось, что в то время как советские люди боролись с неграмотностью и развивали систему непрерывного образования{28}, Борису Павловичу больше нравился порядок вещей, при котором знания принадлежали избранным. В свое время он получил их в индивидуальном порядке и интуитивно хотел сохранить свое преимущество. Любое массовое явление он рассматривал как нечто низкопробное, и тем более не хотел вливаться в ряды людей с рядовым сознанием. Он чисто по-детски верил в пользу тайных знаний, считая, что они более качественные. Обладатели тайными знаниями были для него не презренными захребетниками, а героями, овеянными мистической романтикой древних времен.
Это лишь один из многих-многих примеров того, что природа этих двух людей — Прасковьи Яковлевны и Бориса Павловича — была совершенно разной. Свои различия она проявляла не только на понятиях внешней жизни или на отношении к внешнему миру, но и в ближнем круге. Мыслями и желаниями Борис Павлович вообще мало принадлежал семье, предпочитал оставаться независимым и даже жить на других широтах. Он вел себя так, словно не был вместе с окружающими, и только кое-кого по необходимости терпел рядом с собой, а тем временем в воображении вынашивал планы новых тайных удовольствий и путей их достижения. И эти качества в нем никак не менялись ни под давлением времени, ни под воздействием обстоятельств.
Именно от его чужеродности и отчужденности Прасковья Яковлевна больше всего и уставала. Малыми долями успеха она приземляла мужа, перековывала на свой лад хотя бы в той степени, которая помогала бы им находить общий язык. Но и это забирало все ее силы. В этой-то борьбе с кардинальной инаковостью мужа ей и требовалась иногда эмоциональная разрядка и психологическая поддержка.
Но других близких людей возле нее не было.
И вот подросли дочери, на которых она, пока растила их, держала надежду. Только ведь надежда — это не то, что вера и любовь. Не зря в народе утвердилось выражение «пустые хлопоты», что по содержанию тождественно выражению «пустые надежды». Осуществление надежд не подвластно тем, кто их лелеет, а зависит, например, от Бога, иногда от людей. С дочками Прасковьи Яковлевны тоже так получилось — против всех ее упований они оказались совершенно разными, как и их родители. Старшая стала точной копией отца, и только младшая пошла в Прасковью Яковлевну.