Сразу после войны
День Победы застал Алексея в учебных классах, и в наступившей весне он не замечал особенной разницы между днями — просто лично для него закончилась зима, пришел май с цветением и теплом, с тишиной и умиротворением. И то, что окружающий мир начал активнее меняться, ему казалось связанным прежде всего с переменой времени года.
Дело в том, что еще с фронта его направили на учебу в военное училище Главного военно-инженерного управления РККА ВС СССР (сокращенно — Московское военно-инженерное училище), поскольку Алексей был сапером. Эта военная специальность до сих пор относится к Инженерным, Инженерно-саперным и Военно-строительным войскам в зависимости от выполняемой ими задачи. Училище располагалось в Болшево Московской области — специально построенном военном городке, тихом и уютном.
Полученного раньше образования — фактически неполной средней школы — Алексею вполне хватало для усвоения предметов, преподаваемых в училище, ибо их объем был рассчитан на военное время. Известно, что с началом Великой Отечественной войны все военные училища были переведены на ускоренное обучение офицерских кадров. Например, там осуществляли обучение офицеров по двум основным программам: шесть месяцев — подготовка командиров; восемь месяцев — подготовка воентехников. Курсантам читались не все предметы, а только основные, базовые, да и то, как уже сказано, в сокращенном объеме.
Саперная армия, так она называлась в обиходе, в период войны предназначалась для заблаговременного строительства тыловых оборонительных рубежей, строительства и ремонта дорог, мостов, заградительных сооружений (в том числе минно-взрывных), а также для подготовки инженерных частей методами военного времени. Солдат-то тоже надо было готовить к такой опасной и ответственной работе!
Но вот настал мир, и перед инженерными войсками начали выстраиваться другие задачи, более широкие. В частности, их могли привлекать к ликвидации и минимизации последствий стихийных и техногенных катастроф, к решению сложных хозяйственно-строительных задач, к борьбе с терроризмом и ко многому другому. Для этого от курсантов требовались специальная подготовка и исключительная боевая выучка, а также знание специфических технических средств и вооружений. Короче, для решения мирных задач саперов нужно было готовить совсем по-другому — давать им углубленные и обогащенные знания.
Поэтому с наступлением мира курсантов, прошедших общеобразовательный курс наук, перевели из Болшево в Ленинградское военно-инженерное училище для изучения спецкурсов. Там подготовка военных специалистов уже была рассчитана на мирное время. А тех, у кого не было среднего образования, перевели на подготовительный курс, где они могли его получить. В том числе это коснулось и Алексея.
Безусловно, перед этим прибывших курсантов проверял первый отдел{7}, подотчетный органам госбезопасности. Именно по результатам этой проверки Алексея и отчислили из училища. Он говорит, что причиной послужило его пребывание на оккупированной территории во время войны.
Конечно, народ в лице государства, зная, что ребят из оккупированных территорий немцы вербовали работать на Германию, имел полное право не доверять им. По крайней мере, до основательной проверки. Так вот есть масса случаев, в том числе и из жизни самого Алексея Яковлевича, свидетельствующих, что такие проверки выполнялись безотлагательно и самым добросовестным образом{8}, так что без веских оснований его бы из училища не исключили. Само пребывание «под немцем» таким основанием не являлось. Значит, Алексей Яковлевич чего-то не договаривал, что-то путал и скрывал.
Можно не сомневаться, что ни один, пусть самый незначительный, факт не остался не замеченным советскими органами госбезопасности — им было известно все и о каждом человеке, побывавшем под вражеской пятой. Партизаны и оставленные на занятых врагом территориях «люди из органов» работали не только против захватчика, они также собирали материал о жизни советских людей, оказавшихся в оккупации, с тем, чтобы знать правду о каждом, знать, чего от них ждать.
Так какой факт мог свидетельствовать о нелояльности Алексея Яковлевича к собственной стране? Возможно то, что во время оккупации его лечил немецкий врач или что его родной дядька был старостой? И что, разве смерть обоих родителей от рук врага и его побег от угона в Германию не стали лучшим доказательством того, что он предан Родине? Выходит, не стали...