— Томас Кавинант, Кавинант со Смотровой Кевина.
— Что такое, девочка? — спросил Трелл. — Уж не стала ли ты пророком, если говоришь за кого-то, кто выше тебя?
Потом, обращаясь к Кавинанту, он добавил:
— Что ж, Томас Кавинант со Смотровой Кевина, есть у тебя другие имена?
Кавинант уже собрался было ответить отрицательно, как вдруг увидел в глазах Лены неподдельный интерес к этому вопросу. Он сделал паузу. Потом в мгновенном озарении он понял, что для нее он был такой же волнующей фигурой, как сам Берек Полурукий; что для этой жаждущей таинственного и мистического, всезнающих Лордов и битв с облаками девушки его странность и необъяснимое появление на Смотровой Кевина были все равно что персонификация великих событий героического прошлого. Выражение ее взгляда стало теперь абсолютно понятным; в томлении любопытства она цеплялась за надежду, что он откроется ей, сделает хотя бы намек на свое высокое звание, сделает скидку на ее молодость и неведение.
Эта мысль вызвала в нем странные отзвуки. Он не привык к подобной лести, она вызывала в нем незнакомое чувство возможности. Он быстро начал придумывать какой-нибудь громкий титул, какое-нибудь имя, которое могло или вернее доставило бы Лене удовольствие и в то же время не ввело бы в заблуждение Трелла. Потом его осенило.
— Томас Кавинант, — сказал он так, словно отвечал на вызов. — Неверующий.
Он немедленно почувствовал, что с этим именем взял на себя больше, чем мог это осознать в настоящий момент. Ему стало неловко за свою претенциозность, но Лена наградила его лучезарным взглядом, а Трелл мрачно принял это заявление.
— Ну что ж, Томас Кавинант, — сказал он. — Добро пожаловать в Подкаменье Мифиль. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Сейчас я должен уйти, чтобы заняться своими делами, как обещал. Возможно, скоро вернется Этьеран, моя жена. А Лена, если ее заставить, возможно, вспомнит о том, чтобы предложить вам освежиться в мое отсутствие.
Трелл снова повернулся к каменному сосуду и, обхватив его руками, оторвал от постамента. Освещаемый языками красно-желтого пламени, отблески которого танцевали в его бороде и волосах, он понес горшок к двери. Лена поспешила вперед, чтобы отогнуть для него занавес, и через мгновение Трелл исчез, оставив Кавинанта недоумевать по поводу мельком увиденного им содержимого горшка. Тот был полон маленьких круглых камешков, похожих на отборный гравий, и они, казалось, горели.
— Проклятье, — прошептал Кавинант. — Интересно, сколько весит эта штука?
— Трое мужчин не смогли бы поднять пустой горшок, — гордо ответила Лена. — Но когда гравий горит, мой отец без труда поднимает его. Он — Гравлингас Радхамаэрля и глубоко связан с учением о камне.
Кавинант еще мгновение смотрел вслед Треллу, устрашенный его силой.
Затем Лена сказала:
— А теперь я просто обязана предложить вам освежиться. Вы примете ванну или умоетесь? Не хотите ли пить? У нас есть хорошее весеннее вино.
Ее голос вновь разбудил мерцание нервов Кавинанта. Его инстинктивное недоверие к могуществу Трелла рассеялось, когда он понял, что тоже обладает какой-то силой. Этот мир принимал его, наделял его значимостью. Люди, такие, как Трелл и Лена, были готовы принимать его столь серьезно, сколь ему этого хотелось. Все, что ему оставалось делать, — это продолжать двигаться, следовать по тропе своего сна в Ревлстон, чем бы все ни закончилось. От мысли о перспективах у него закружилась голова. Вдохновленный импульсом момента, он решил участвовать в собственной значимости, наслаждаться ею до тех пор, пока это будет возможно.
Чтобы совладать с потоком новых эмоций, Кавинант сказал Лене, что хотел бы умыться. Она провела его мимо занавеса в другую комнату, где вода непрерывно текла из трубы в стене. Вода попадала сначала в наклонную каменную раковину, а потом в большую лохань, причем и та, и другая были сделаны из камня. Лена показала чудесный белый песок, которым можно было пользоваться вместо мыла, и вышла. Вода оказалась холодной, но Кавинант с каким-то нарастающим энтузиазмом погружал в нее руки и голову.
Когда с этим было покончено, он огляделся вокруг в поисках полотенца, но того нигде не было. Решив провести эксперимент, он вытянул руки над горшком, освещавшим комнату. Теплый желтый свет быстро высушил его пальцы, и тогда он наклонился над горшком, стирая воду с лица и шеи, и вскоре даже волосы его были сухими. Подчиняясь силе привычки, он провел процедуру ВНК, осматривая почти невидимые следы бывших порезов на руках. Потом, отдернув занавес, он вновь вошел в центральную комнату.