Кавинант перевел благоговейный взгляд с кувшина на лицо Трелла. Гравлингас, казалось, осунулся от напряжения, и его упругие щеки были залиты слезами.
— Чинить труднее, чем разбивать, — пробормотал он. — Я не смог бы делать это каждый день.
Он устало оперся локтями о стол и положил голову на руки.
Этьеран стояла сзади мужа, массируя тяжелые мускулы его плеч и шеи, и глаза ее были полны гордости и любви. Что-то в выражении ее лица заставило Кавинанта почувствовать, что он пришел из очень мелкого мира, где никто не подозревал и не заботился о возможности починки разбитых глиняных кувшинов. Он пытался внушить самому себе, что спит, но слушать себя ему не хотелось.
После молчаливой паузы, полной уважения к мастерству Трелла, Лена стала накрывать на стол. Вскоре Этьеран принесла с плиты чаши с едой. Когда все было готово, Трелл поднял голову, устало поднялся на ноги. Теперь вместе с Этьеран и Леной они стояли возле стола. Этьеран сказала Кавинанту:
— Обычай нашего народа — встать перед принятием пищи в знак нашего уважения к земле, из которой происходит жизнь, и еда, и сила.
Кавинант тоже встал, чувствуя себя неловко и не к месту. Трелл, Этьеран и Лена, закрыв глаза, на мгновение склонили головы. Потом они сели. Кавинант последовал их примеру, и они начали передавать друг другу блюда.
Ужин был обильным: холодная соленая говядина с дымящимся соусом, дикий рис, черный хлеб и сыр; Кавинанту дали также высокий кубок с напитком, который Лена называла «весенним вином». Оно было таким же прозрачным и легким, как вода, слегка шипучим и чуть пахло алиантой, но по вкусу напоминало отличное пиво, лишенное всякой горечи. Кавинант проглотил изрядное количество напитка, прежде чем почувствовал, что он вызывает еще более ощутимую вибрацию его и без того пульсирующих нервов. Он чувствовал, что все сильнее напрягается. Он был слишком полон неожиданных впечатлений. Вскоре ему уже не терпелось поскорее покончить с едой, выйти из дома и расслабиться в ночном воздухе.
Но семья Лены ела медленно, и над ними витала угроза пресыщения. Они ужинали с эдакой целеустремленностью, словно эта трапеза венчала конец всего их счастья. В тишине Кавинант понял, что это было результатом его присутствия. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
Чтобы отвлечься, он попытался суммировать мысленно то, что ему было известно обо всей этой ситуации. Но потом решил, что момент более подходит для расширения таких сведений.
— У меня есть один вопрос, — натянуто сказал он, жестом показывая, что вопрос касается Подкаменья. — Никаких дров. В этой долине полно деревьев, но я не вижу, чтобы вы пользовались дровами. Деревья для вас священны, или что-нибудь в этом роде?
Мгновение спустя Этьеран ответила:
— Священны? Это слово знакомо мне, но его значение не совсем понятно. В Земле содержится Сила, она в деревьях, реках, почве и камне, и мы уважаем ее за то, что она дает жизнь. Поэтому мы дали клятву мира. Вы спрашиваете об этом? Мы не пользуемся деревом, поскольку деревянное учение — лиллианрил — утеряно для нас, и мы не пытались вновь обрести его. Во время изгнания нашего народа, когда Страна переживала Запустение, были утеряны многие драгоценные вещи. Наш народ в пустынях и в горах Саутрон придерживался учения Радхамаэрль, и оно позволило нам выжить. Учение дерева там не помогало нам и было забыто. Теперь, когда мы вернулись в Страну, нам вполне достаточно каменного учения. Но другие придерживаются лиллианрилл. Я видела Парящий Вудхельвен в горах далеко к северо-востоку от нас, и это чудесное место; люди там понимают деревья. Между Подкаменьем и Вудхельвеном существует некоторая торговля, но при этом ни дерево, ни камень не являются предметом продажи.
Когда она умолкла, Кавинант почувствовал, что снова наступившее молчание стало уже другим. Мгновение спустя послышался отдаленный гул голосов. Этьеран отрывисто сказала Треллу:
— Ах, собрание! Я обещала петь сегодня.
Она и Трелл встали, и он сказал:
— Хорошо. А потом ты побеседуешь со старейшинами. Некоторые приготовления к завтрашнему дню я возьму на себя. Смотри, — он указал на стол, — завтра будет чудесный день: на сердце камня нет тени.
Потом, вопреки самому себе, Кавинант посмотрел туда, куда указывал Трелл. Но ничего не увидел.