Вот и понятно стало, для чего его перевели вдруг из карцера в лазарет. Чтобы подставить. И подставили. Подставила…
Да она же все может!
Они остановились на лестничной площадке, посмотрели друг на друга. Воронина сделала глубокий вдох, Светлана переложила пакет с продуктами в другую руку.
— Думаешь, он удивится, увидев нас вместе? — шепотом спросила Светлана.
— Откуда я знаю? — так же шепотом ответила мать. — Я не очень вульгарно выгляжу, Света?
— Ну, мам!.. Тыщу раз уже спрашивала.
— Ладно… Пошли!
Воронина решительно нажала кнопку звонка, отошла в сторону, пропуская вперед дочь.
Малышев открыл дверь, улыбнулся, широким жестом пригласил дам проследовать в квартиру.
— Очень рад, что вы пришли вместе… да… — Он запнулся, внимательно глядя на Воронину.
— Что-нибудь не так, Владимир Сергеевич? — испуганно спросила она.
— Разумеется… то есть я хотел сказать… — Малышев запер дверь, повернулся к Ворониной: — Вы такая красавица, Любовь Георгиевна, прямо-таки фотомодель.
— Я — фотомодель? — Воронина сурово посмотрела на дочь. — Издеваетесь, Владимир Сергеевич?
— Да что вы, Любовь Георгиевна! Великолепно выглядите, честное слово!
— Мам, тебе мужчина говорит комплимент, что в этом странного? Привыкай. И на службе рты разинут, когда увидят тебя такой, можешь не сомневаться.
— Нет, на службу я — нет! — решительно заявила Воронина.
— Действительно, — поддержал ее Малышев, — на службу не надо. Там слишком много мужиков, все будут говорить комплименты, думать, куда бы пригласить такую начальницу, а работать когда же?
Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. Светлана фыркнула и пошла на кухню.
— И перестаньте называть друг друга по имени-отчеству, это же глупо, — не оборачиваясь сказала она.
Малышев обнял Воронину, поцеловал в щеку, потом развел руки в стороны, показывая, что слов нет выразить свое восхищение. Она смущенно опустила глаза, сама неловко чмокнула его в щеку. Видели бы сотрудники Генпрокуратуры такой свою суровую Воронину — глазам своим не поверили бы!
Они пошли на кухню, где Светлана уже выложила из пакета продукты — всякие мясные и рыбные нарезки, торт и бутылку водки.
— А вы отлично смотритесь вместе, — сказала Светлана.
— Не говори глупостей! — строго сказала Воронина.
— А почему это глупости? — спросил Малышев.
— Ох, Владимир Сергеевич, натерпитесь вы с этой дамой, — сказала Светлана. — Она же прямо-таки Тарзаниха, от цивильного мира отвыкла, живет в другом мире, где только преступники и только прокуроры и главное — кто кого.
— У Любы очень серьезная работа, и мы должны все помогать ей. Ну какая она Тарзаниха, посмотри сама, Света. Красивая, современная женщина и многого добилась в жизни. Это следует уважать.
— Все, хватит вгонять меня в краску. Я, кажется, проголодалась, ты покормишь нас, Володя?
— Разумеется! Я приготовил для вас…
Он вынул из холодильника миску с салатом «Оливье», попросил Светлану заправить его майонезом, что она и принялась делать, а Малышев достал из духовки противень с цыплятами табака, собственно, это была одна курица, разделенная на две части и зажаренная по всем правилам грузинского кулинарного искусства. Одну половину Малышев разрезал, часть положил Светлане, часть себе, вторую целиком положил на тарелку Ворониной. Светлана понимающе кивнула, добавила салат «Оливье» на тарелки.
— Ой, и с солеными огурчиками, просто классный салат у вас получился, Владимир Сергеевич.
— Ну, старался, зная, что в гости пожалуют две прекрасные дамы.
— Не врите, пожалуйста, цыплят-то всего две порции, значит, ждали только одну даму.
— Света! Веди себя прилично! — возмутилась Воронина.
— Все нормально, Люба, — успокоил ее Малышев. — Света права, ждал только одну даму, но очень рад, что пришли две. Думаю, вторая не останется голодной. Так, Света?