Следующие два дня я работал мало – но все жители нашей, с каждым месяцем разрастающейся советской колонии восприняли происходящее с пониманием и с вопросами, сочувствием не приставали, понимали что и без этого хреново. Со всеми остальными весьма жестко побеседовал лично заместитель ГВС по политической части но меня же оставили в покое. И это, наверное, было правильно – встряска помогала не свалиться в конкретную депрессию, и так было непонятно, какие оргвыводы последуют по этому "самоубийству", а если бы произошло второе ЧП подряд – тут бы головы конкретно послетали бы очень у многих. На работу я ходил, работал вместе с Фархади, не задавая ему ни единого вопроса. А после работы частенько просто бесцельно бросил по улицам Кабула, заглядывал в дуканы – и пытался ни о чем не думать…
Машину закрепили за мной – тот самый довольно пожилой, одышливый УАЗ, на которым ездил Андрей Леонидович – возможно, он был неофициально закреплен за ГРУ, возможно просто был никому не нужен – но машину закрепили за мной…
Двадцать четвертого меня дернули прямо с работы в середине рабочего дня в посольство. Не знаю, почему не могли просто позвонить – приказали приехать. От посольства до министерства обороны было относительно близко, можно было пройти пешком – но я взял машину. И не прогадал. Тот же зам по политической части встретил меня едва ли не в воротах и сказал, что нужно срочно ехать в Баграм и забрать там человека, который прибывает из Москвы. Сначала не врубился – но потом понял, о ком идет речь. Вообще то встречать "своего" должны были милиционеры, они здесь работали советниками в Царандое и их было немало, но почему то доверить миссию встречи гостя из Москвы решили мне. Заправив машину, я погнал ее на Баграм…
Странная штука жизнь. Всего три недели назад точно также полковник Варяжцев, неизвестно по каким делам оказавшийся в Афганистане встречал меня в Баграме, точно также как я сейчас ехал встречать Константина Ивановича…
Дорогу на Баграм проскочил довольно быстро, тогда она была еще относительно свободна, такого потока грузов как пошел потом еще не было. По пути смотрел на горные хребты, укрытые снежными шапками, и размышлял. В одном месте даже остановился…
Я не понимал Афганистан. Возможно, это было потому, что я пробыл здесь всего три недели – но я его не понимал. И все-таки – я начинал относиться к этой стране, как к чему-то своему…
За то время, пока я прогуливался по улицам Кабула – один, без охраны и без оружия – я много увидел и многое понял. Просто наблюдая уже можно было многое понять. Древний город, еще не вышедший из средневековой тьмы уже начинал застраиваться – появились краны, строились новые дома по советским проектам. Улицы были завешаны красными транспарантами – зрелище для меня было довольно диким – привычный кумач транспарантов, но на нем вместо русских букв – какая-то арабская вязь…
Афганцам все это было не нужно. Даже не зная ни афганцев, ни их языка, ни их обычаев, ни их страны, я видел – то, что происходит им совершенно не нужно. Их вполне устраивало то самое средневековье, в котором они жили – с хибарами в самом центре столицы страны, больше похожими на выкопанные в земле норы, с мечетями и минаретами, с дуканами вместо магазинов. То, что несли им мы – развитой социализм – им просто было не нужно и благодарности за него ждать не приходилось. Хоть я и пробыл в Афганистане всего три недели – но я все это понял и осознал…
Машину я припарковал точно там же, где и полковник Варяжцев – за ангарами (если их можно было так называть, это были бараки, в которых складировали груз за неимением другого места). Глянул на часы – рейс должен был уже прибыть. Тот, кого я должен был встречать, летел рейсом военно-транспортной авиации. Глянул на часы – приехал рано. До времени посадки нужного мне борта оставалось минут двадцать, а посадка, скорее всего, будет с опозданием…