Темными ночами, не зажигая ходовые огни, они выходили в море, как будто на рыбацкий промысел. В нужном месте Али сигналил фонарем – и через десять-пятнадцать минут к ним подходил другой корабль, тоже без ходовых огней. Корабль этот был странный – ни один из членов его экипажа никогда не произносил ни слова. В темноте не было видно – но Махмуд почти был уверен, что это боевой корабль. А на этом море боевые корабли были только у одного государства – у Советского Союза. Ему принадлежал весь Каспий – у Ирана оставалась только тонкая полоска вдоль берега. После того, как с одного корабля на другой перебрасывали концы и закрепляли, начиналась погрузка.
Грузили всегда одно и то же – длинные зеленые деревянные ящики без обозначений. Много – каждый раз несколько десятков штук, часто больше сотни. Перегрузив груз, неизвестный корабль рубил концы и отчаливал, исчезая во тьме словно призрак.
А Махмуд со своей командой возвращались в порт, перегружали ящики на машины и везли их на склад. По злой иронии судьбы это был склад американской компании – той самой, где и работал Махмуд. Склад был большим, а кладовщик входил в исламское братство – поэтому спрятать ящики было несложно. После этого в течение нескольких дней за ящиками приезжали братья – говорили условную фразу, и Махмуд отдавал им нужное количество ящиков. За то время, пока он занимался этим делом, по грубым прикидкам Махмуда, он доставил в страну и передал братьям не меньше тысячи таких вот ящиков…
– Зачем? – Али смотрел куда-то вдаль, на раскрашенное темно-серым небо, сливающееся с бушующим морем – потому что мне платят за это. Вы продаете – я покупаю…
Махмуд согласно кивнул головой. Хотя словам Али он не поверил ни на грамм, дальше он расспрашивать не стал.
– Пойду в рубку. Поднимайся и ты, можешь простудиться…
– Я еще постою немного…
Полковник ГРУ ГШ МО СССР Павел Степанович Варяжцев проводил Махмуда тяжелым взглядом…
Траулер переваливался с волны на волну, тяжко падая всем своим корпусом в двух – трехметровые провалы между серыми, солеными валами воды. Если бы Махмуд знал, что ночью будет такое волнение – почти штормовое – в море он бы не пошел…
– Бесполезно. Надо возвращаться… – пробурчал он, исподлобья взглянув на стоящего в углу тесной рубки Али. Тот держался за поручень и, несмотря на мертвенную бледность лица, был совершенно спокоен…
– Нет. Груз надо забрать…
– Какой груз? Мы не сможем его перегрузить при таком волнении. Надо возвращаться!
– Нет! – упрямо возразил Али – мы пришли за грузом и мы его заберем
– Шайтан с тобой… – в сердцах бросил Али – но если тебя смоет за борт, вылавливать тебя никто не станет!
Ничего не отвечая, Али запахнул дождевик, открыл дверь на палубу и провалился в воющую ветром серую мглу. Вода хлестанула в рубку, казалось, что корабль уже тонет, зарывается носом в соленые валы Каспия…
– О Аллах, покарай безумца, он же и нас угробит! – пробормотал кто-то…
– Держи курс! – жестко сказал Махмуд, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в заливаемых водой иллюминаторах…
Корабль появился как всегда неожиданно и бесшумно, словно призрак. Махмуд даже его не увидел – вообще через залитые зеленоватой соленой морской водой иллюминаторы сложно было чего-то увидеть. Но по тому жесткому удару в корпус судна, от которого все едва не попадали с ног, он понял – корабль здесь. Он пришел…
– Мехмет, держи курс. Остальные со мной.
Из остальных был всего один человек – тоже член исламского братства, по имени Сулейман, работавший вместе с Махмудом. Еще двое поднялись снизу, из машинного отделения. Перетаскивать ящики, да еще при таком волнении – задача не из легких.
Трагедия случалась внезапно. Концы удалось передать и как следует закрепить со второй попытки, что при таком волнении было просто удивительно. После чего все члены команды траулера, за исключением одного в рубке и одного в машинном отделении – без них никак нельзя было обойтись – поднялись на заливаемую волнами палубу с тем, чтобы принять груз.
И тут, после особенно сильного удара стихии – стена соленой воды буквально накрыла траулер сверху донизу – Махмуд вдруг услышал отчаянный, едва слышный в реве разбушевавшейся стихии отчаянный вскрик похожий на заячий. Обернулся – Сулейман уже летел за борт, в разбушевавшуюся черную бездну. В рейс он вышел первый раз и как вести себя при волнении на море, как страховаться – не знал…
– Сулейман! – Махмуд рванулся чтобы помочь, но не прошел и двух шагов по бешено раскачивающейся под ногами, скользкой палубе, как кто-то ухватил его за плечо и силой вернул на место…
– Ему ничем не поможешь! Понял?! Работай!
Внезапно, прямо над сцепившимися над бездной кораблями орудийным раскатом грохнул гром, ослепительно яркая молния на миг разрезала темноту. В свете молнии искаженное гневом лицо Али показалось Махмуду лицом демона…
Афганистан, Кабул
21 сентября 1978 года
Ночь я провел тяжело. Снилась Наташа. Живая. Почему-то она всегда мне снималась живая, но это было еще страшнее – потому что я знал, что произойдет дальше. И не мог этого предотвратить…
Проснувшись, я даже сначала не понял, где я и что происходит. Заполошно огляделся, понял – Афганистан. Кабул. С минарета уже неслись азаны, добавляя колорита в этот древний, наполовину и сейчас средневековый город. В горле пересохло, сухой как наждачная бумага язык, казалось, не помещается во рту.
Шлепая босыми ногами по холодному полу, прошел на кухню, взял с плитки давно остывший чайник, с наслаждение высосал всю остававшуюся в нем воду прямо из горла. Немного полегчало, хотя настроение оставалось – не приведи Аллах.
Еды дома я, конечно же, не приготовил, в дукан (лавка – прим автора) не ходил давно и в холодильнике у меня – мышь повесилась. Так то я дома обычно не готовил, обходился консервами – но сейчас не было и их. Да какие консервы – лепешки черствой в доме не было… Решил позавтракать в министерстве, в столовой. Если будет время – вчера работа не сделана, значит, сегодня придется работать и вчерашние пленки и позавчерашние. С этой мыслью я оделся и спустился вниз – ждать, пока выйдет Михеев.
Беспокоиться я начал через полчаса – время шло, и на работу я уже опаздывал. Андрей Леонидович тоже – чего за ним никогда не водилось…
Поднялся к квартире Михеева, прислушался – ни звука. Постучал – тишина. Еще постучал, затем еще и еще.
Без толка…
Вот тут я начал беспокоиться серьезно – такого до сих пор не случалось. Он что – ушел куда-то ночью и не вернулся до сих пор? А почему тогда машина на стоянке у дома стоит? Пешком идти – идиотизм полный…
Спустился на первый этаж, где проживал советник-артиллерист Горденко, мужик рукастый. Для советнического аппарата он был мастером на все руки, мог починить замок, машину, кухонную плитку, магнитофон, даже телевизор если нужно будет. В том числе и импортные. Расплачивались с ним обычно выпивкой…
– Владимир Потапович! – я постучал в дверь…
Советник появился буквально через несколько секунд, уже одетый – тоже собирался на работу.
– Сергей? Тебе чего…
– Михеев не отвечает. На работу пора ехать, а дверь на замке, машина внизу. На стук не отвечает…
– Загулял, может быть… Головушка с бодуна болит… – ляпнул Горденко, но тут же сам понял, что сказал глупость. За Михеевым такого не водилось…
– Дверь вскрыть бы…
– Вскрыть? – задумчиво пробормотал Владимир Потапович – а на скандал не нарвемся? Дверь то вскрывая …
– Не нарвемся, я же с Андреем Леонидовичем работаю. Если что – беру все на себя…
– Ох, головушка моя бедовая… – сокрушенно проговорил Горденко – жди, сейчас инструмент прихвачу….
Замок оказался простым, с обычным язычком на пружине. Сложных замков на дверях ни у кого не было, потому что в городок советников просто так было не попасть, он охранялся, да и брать у советников в квартирах было особенно нечего. Горденко склонился над замком – и почти сразу же удовлетворенно хмыкнул. На вскрытие замка у него ушло меньше двадцати секунд…