На этом записи обрывались. Валька наверняка знал убийцу, но почему он не назвал его? Не был уверен или по каким-то иным соображениям не сделал этого?
Я встал из-за стола, разобрал постель, лег. Но долго не мог уснуть, слышал, как за перегородкой на своем топчане вздыхал, ворочался Иван Тимофеевич.
День второй
Мы похоронили Вальку с доступными для нас с Иваном Тимофеевичем почестями, и я отправился в отдел внутренних дел. Там уже находился старший инспектор инспекции по личному составу отдела кадров УВД майор Борин. Сергей Иванович, стройный, жгучий брюнет, оказался серьезным, вдумчивым человеком.
— Давайте вместе искать причину самоубийства майора Благовещенского, — предложил он мне. — Жаль Валентина Семеновича. Хорошо знал его по работе в УВД. Скромный, трудолюбивый и цепкий оперативник был. Надежный товарищ. Пять лет назад его направили сюда на укрепление, и он быстро поправил дела. Можете ознакомиться с материалами, которые я успел собрать.
Борин протянул мне картонную папку с аккуратно сколотыми канцелярскими скрепками бумагами.
— Располагайтесь вот за тем столом, товарищ полковник. А я на полчаса отлучусь.
Раскрыл папку. Выписки из документов, справки, объяснения сотрудников отдела, копия акта судебно-медицинского вскрытия трупа. Внимательно прочитал все эти документы.
В тот злополучный день Валька сходил к прокурору района, вернулся, до обеда сидел в своем кабинете. В обеденный перерыв получил у дежурного по отделу пистолет якобы для чистки — накануне производились стрельбы из табельного оружия. Закрылся в кабинете и выстрелил в сердце. Никакой записки покойный не оставил или не нашли.
Сослуживцы характеризовали Вальку как прямого, бескомпромиссного, правдолюбивого человека. Бывал порой несдержанным, не отличался особой аккуратностью в ведении служебных бумаг, за что не раз попадало от руководства отдела.
Вот, пожалуй, и все, что я смог почерпнуть из папки майора Борина. Не густо. Как говорят оперативники, никаких зацепок. Об этом, возвращая папку, я и сказал Сергею Ивановичу.
— Не совсем так, — не согласился он. — В его сейфе мы нашли копии его жалоб в ряд инстанций. Оправдывает недавно осужденного за убийство Ивановского, утверждает, что располагает доказательствами виновности в этом преступлении другого человека, но фамилию его не называет. Писал, что предъявит нужные сведения при встрече с проверяющими.
— А вы, Сергей Иванович, не пытались найти эти доказательства?
— Пытался. С начальником отдела пересмотрел каждую бумажку в сейфе, столе и шкафу, но — увы! И тем не менее их надо искать. Может, дома они у него?
— Вряд ли. Служебные бумаги он домой не понесет — Валька на сей счет был щепетильным. Да и вчера я в основном просмотрел его хозяйство дома.
— Тогда эти бумаги у кого-то из близких ему людей. Я переговорю с ребятами, — сказал Борин.
А я подумал о другом. Валька никогда не был голословным, наверняка располагал такими доказательствами. И не стал бы прятать их перед выстрелом. Но где они? Похищены? Вполне вероятно. Но кем и когда? Копии жалоб оставили — они безобидны для заинтересованных в этой истории лиц, да и оригиналы их имеются в райкоме, райисполкоме, суде и прокуратуре, куда их спустили инстанции, в которые обращался Валька. Не исключено, что была и предсмертная записка. Необходимо уточнить, кто первым из сотрудников зашел в кабинет после рокового выстрела, кто осматривал кабинет и тело Вальки, где потом хранились ключи от кабинета, сейфа, стола и шкафа, кто имел к ним доступ?
Не давала покоя и такая мысль: почему Валька скрывал фамилию преступника? Боялся? Но чего или кого? Мысленно перебрал его мартовские записи. Стоп! А если убийца — сын первого секретаря райкома партии? От этой мысли по спине пробежал холодок. Но чем больше я размышлял над этим предположением, тем больше склонялся к его реальности. Ну, во-первых, Геннадий Белокопытов первым оказался на месте преступления, позвонил в отдел, сообщил приметы убегавшего от трупа Ивановского, но не назвал себя. Почему? Случайны ли такие обстоятельства? Во-вторых, странную позицию в этом деле занял прокурор района: он по-своему отреагировал на веские доводы Вальки о маловероятности совершения убийства Ивановским, принял явный обвинительный уклон по отношению к последнему. Что бы все это значило?
— Скажите, Сергей Иванович, вы с уголовным делом по обвинению Ивановского знакомиться будете? — спросил я Борина.
Он кисло усмехнулся и устало ответил:
— Уже свершилось. Правда, полдня сегодня на это потратил. Председатель суда под разными предлогами не хотел мне показывать дело. Пришлось идти в райком партии. Там, в кабинете первого секретаря, тоже допрос мне устроили: что, куда, зачем?..