Пришел Гурин. Я рассказал ему о последних событиях.
— В ИТК нужно короткую телеграмму дать, — сказал он. — По телеграфу. Срочную.
— К чему такая спешка? — удивился я.
Гурин присел к столу, что-то торопливо набросал на листе бумаги и только тогда ответил:
— Не исключено, что в Соколове мог побывать и Курчевский.
— Он тебе телеграмму о своем приезде прислал или, на худой конец, по телефону уведомил?
— Напрасно иронизируешь, Игорь. Курчевский и Глушаков опять могли пойти на «дело».
— Могли, — согласился я. — Только дороговато нам преступники обходятся. Вот если бы с них взыскивать не только материальный ущерб, который они причинили своими преступными посягательствами, но и средства, затраченные на их поиск и изобличение. Наверное, тогда каждый из них, прежде чем решиться на преступление, немного пошевелил бы мозгами.
Борис усмехнулся:
— Они и сейчас шевелят мозговыми извилинами — будь спокоен! Каждый из них идет на «дело» с уверенностью, что его не изобличат. Иначе вряд ли решился бы он на преступление!
«Начальнику ИТК. Срочно сообщите время и дату освобождения Курчевского. Телеграфируйте. Зам. прокурора Гурин».
В кабинет заглянул Козловский.
— Заходи, майор, — кивнул ему Гурин. — Говорят, ты разыскал Глушакова. Как он?
— Пока молчит, — как от зубной боли, скривился Козловский и предложил: — Пошли ко мне, потолкуем с ним. Надо решать, что с ним делать. Тем более что сегодня нарочным доставили заключение эксперта: кровь на финке Дорониной...
— Это уже намного серьезнее! — Борис поднялся со стула. — Пошли.
Глушаков, высокий худощавый мужчина с узким смуглым лицом, встал нам навстречу. Козловский махнул рукой:
— Сидите! — Он сел за свой стол, сказал: — Опять говорить с вами будем, Глушаков.
— Не о чем нам говорить, — хмуро ответил тот и, опустившись на стул, принялся разглядывать свои ладони. — Я уже все рассказал вам.
Козловский не обратил внимания на его слова, спросил:
— Куда и зачем вы ходили вчера вечером?
— Я уже говорил.
— Повторите еще раз заместителю прокурора района и заместителю начальника отдела уголовного розыска области.
Глушаков настороженно посмотрел на меня и Гурина и сразу как-то подобрался, выпрямился на стуле. Помолчав, ответил:
— В магазин за сигаретами ходил.
— С хозяйственной сумкой?
— С нею. Хотел заодно что-нибудь из продуктов купить. Жена во вторую смену работала.
— В какой магазин вы ходили?
— В третий, по Гарбарской.
— Во сколько времени вы ушли из дома?
— Не помню. Где-то около восьми или чуть позже.
— В магазине много покупателей было?
— Несколько женщин.
— Где ваш финский нож?
— Не знаю. Где-то, видно, утерял. А может, кто из шоферов его вытащил. Он в ящичке кабины лежал.
— Когда пропала финка?
— Да уже больше месяца.
Козловский, не отрывая взгляда от лица Глушакова, жестко и раздельно сказал:
— А ведь вашим ножом, Глушаков, как установила экспертиза, была убита сторож магазина. Что скажете на это?
Глушаков поежился, словно ему за воротник положили кусочки льда, и тихо ответил:
— Но я никого не убивал. И ножа у меня не было.
В кабинет заглянул эксперт-криминалист Стрелковский, протянул Козловскому листок бумаги. Козловский пробежал его глазами и протянул мне. Это был стандартный бланк справки эксперта-криминалиста.
«...Следы на одной из бутылок вина, изъятых в магазине № 3 г. Соколова, оставлены указательным и безымянным пальцами правой руки Глушакова Якова Ильича...»
— Итак, финал? — спросил тихо Гурин, тоже прочитав справку. Я растерянно пожал плечами, подумал: «Возможно, ошибся Стрелковский? Эксперт он молодой, все может быть...»
Козловский протянул справку эксперта Глушакову, мрачно сказал:
— Прочтите этот любопытный документ. Интересно, что вы сейчас запоете?
Глушаков читал долго, о чем-то напряженно думая. Наконец, вернув справку Козловскому, развел руками, сказал:
— Может, и мои отпечатки на той бутылке остались...
— Ваши? — сразу насторожился Козловский и даже привстал за столом. — Тогда объясните, каким образом они там оказались?
— Очень просто. Вчера, когда ходил в магазин за сигаретами, взял там бутылку вина. Потом раздумал, вино вернул, выпросил у продавщицы бутылку водки.
— И это в восемь вечера? — удивленно посмотрел на Глушакова Козловский. — Ведь спиртное продается до 19 часов! Липа все это!..