Всё казалось таким холодным: плед на диване, подушки на креслах, простынь на кровати, зубная щётка и чашка в мойке. Гермиона не узнавала то место, которое было её домом, которое было буквально пропитано её болью и ужасом. Тут чувствовалась чернота и вечная зима. Ей хотелось бы убежать отсюда, но это бы не помогло, потому что бегство никогда ей не помогало. Карие глаза сфокусировались на стене над рабочим столом, которая подсвечивалась ярким лунным светом. Вот он — единственный выход — это поджечь все оставшиеся ниточки.
Тонкими пальцами Гермиона коснулась чёрно-белой фотографии, сделанной около года назад, тем мальчишкой, который согласился шпионить за Малфоем. Кажется, его звали Джереми, и кажется, Грейнджер убила его. Да, оно точно не оставила его в живых после того, как получила конверт с фотографиями.
— Мы вместе заварили это, нам вместе и расхлёбывать, — прошептала девушка. — Прости, Малфой, но живыми нам из океана не выйти.
Она уснула на диване, натянув на себя плед, кутаясь с головой от кошмарных снов.
Так много лет Мэнор был для неё поместьем из кошмаров. Она осматривалась по сторонам, словно боялась чего-то случайно коснуться, пока Малфой продолжал что-то рассказывать что-то о воротах. Её дыхание участилось, а щёки внезапно вспыхнули от накатывающих воспоминаний. Сил еле хватало на то, чтобы сдержать вырывающиеся слёзы и крики. Все шрамы на теле разом начали гореть, изводя болью каждый дюйм тела, но Грейнджер продолжала покорно ступать шаг за шагом, следуя за хозяином дома.
— Я был удивлён твоему визиту, — как-то грубовато произнёс Драко. — Мы с тобой достаточно давно не виделись.
Парень внезапно остановился, а Гермиона чуть было не врезалась тому в спину, засмотревшись на стены гостиной. Это была другая, но и тут сделали ремонт. Мало что из того, что она запомнила с того злосчастного дня, осталось в прежнем виде. Теперь тут было много света, а по углам стояли вазы с живыми цветами — нежно-голубые гортензии.
— Гортензии? — она не отрывала глаз от цветов. — Серьёзно? Это не похоже на тебя. А как же любовь к розам?
— Гортензии — любимые цветы моей жены, а розы — любимые цветы моей матери. Я как-то к цветам равнодушен.
Он лгал ей. Гермиона знала, что у Малфоя были любимые цветы.
— Гортензии, значит, — она усмехнулась. — Нужно будет запомнить.
— Знаешь, Монтегю, я как-то раньше за тобой тоже не особо замечал любви к цветам.
Она быстро отвернулась, чтобы случайно не утонуть в омуте его серых глаз, да и чтобы не забыть о том, что Малфой видит перед собой лишь ублюдка Монтегю, а не сломленную гриффиндорку. Ей нужно было быстрее закончить этот разговор, пока не потребовалось снова глотать это омерзительное оборотное зелье из фляжки.
Раскатистые звуки грома и внезапные вспышки молнии заставили её проснуться.
Перед глазами всё ещё витали образы ненавистных гортензий и озлобленного Малфоя. Её мучила жажда, но она не спешила вставать с дивана, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Прошёл почти год с той самой весны, когда Гермиона твёрдо для себя решила, что пришло время отомстить. Тогда план казался таким правильным и идеальным, а теперь всплывающие фрагменты событий в голове, заставляли её порой ужасаться из-за собственной хладнокровности.
У каждой из личностей, что уживались внутри Гермионы были свои планы, своё сознание, своя модель поведения, а теперь всё это превратилось в какую-то мусорку химических отходов. Грейнджер была отравлена собственным ядом, а времени с каждым днём становилось всё меньше.
Когда внезапно начавшийся дождь сменился тишиной, а в квартиру начали проникать солнечные лучи, девушка уже была одета и накрашена. Спустя месяцы и после весьма длительного отсутствия она решила появиться в Департаменте. Ей предстоит показать миру своё последнее представление, где всем была отведена своя роль, а финал мало у кого вызовет слёзы на лице.
До марта оставалось всего несколько дней, и на языке уже чувствовался горький вкус первого весеннего месяца.
Она аппарировала в главный холл Департамента, который, как обычно, кишел целой толпой служащих, а от шума разговоров могла запросто взорваться голова. Гермиона нацепила свою дежурную улыбку и направилась в сторону дверей отдела магической стажировки.
— Неужели? — в спину послышался знакомый мужской голос, сочившийся издёвкой. — Кого я вижу?
Судья Спаркл расплылся в довольной улыбке, изучая Гермиону пристальным взглядом, словно они не виделись девять жизней. Хотя по привычному костюму коричневого цвета м булавке на галстуке в виде лиса, могло с лёгкостью показаться, словно они встречались полчаса назад за обедом.
— Добрый день, — она пыталась говорить как можно непринуждённее. — Позвольте поинтересоваться, что Вас привело в такое дикое восхищение? Я бы даже сказала, что Вы испытаете настоящий экстаз при виде меня.
— Это вряд ли, мисс Грейнджер. Скорее я всё это испытывал, пока не встречал Вас в стенах Департамента. Я уже было подумал, что Вас кто-то убил.
— Мне так нравится наша с Вами взаимная любовь.
В этом обмене любезностями было что-то такое приятное, но Грейнджер не могла понять что именно. Скорее всего, что это было ощущение жизни — что-то стабильное и такое, что могло быть у нормального человека.
— Надеюсь, что Вы нам будете в впредь радовать своим отсутствием.
— Надейтесь, — Гермиона скрестила руки на груди. — Обязательно помолитесь Мерлину, мистер Спаркл.
На этом было пора прекращать этот разговор. К тому же, Спаркл мог выдыхать — Грейнджер больше не появится в стенах Департамента. Сегодня был действительно её последний визит в эти стены, что когда-то могли приравняться к её второму дому.
Она прижала к себе сумочку и без стука ворвалась в отдел магической стажировки, где никого не знала, кроме туповатой секретарши, которую несколько раз видела на заседаниях.
— Мне нужен помощник, — без приветствий и лишних лирических отступлений заявила Гермиона. — Думаю, что мне представляться не стоит, а у вас точно найдётся тот, кто хотел бы пройти стажировку у меня.
— Д-добрый день, мисс Грейнджер, — протянула женщина, сидящая за столом у окна. — У нас есть… Вы не можете просто так ввалиться к нам с требованием помощника.
— Я только вернулась с Англии, где каждый, кому не лень, пытался мне впарить какое-то старье, что у них именуется законом, а я говорила всем, что им бы не мешало наведаться в Америку, чтобы поучиться, — она старалась не сорваться на грубость или крик. — Неужели моё мнение о нашей прекрасной стране оказалось ошибочным?
— Это похвально, мисс Грейнджер, но никак не упрощает процедуру, к сожалению.
— А что упрощает?
— Если кто-то лично сам изъявит желание попасть Вам на стажировку.
Гермиона выдохнула, сжав руки в кулаки. Её запас времени уменьшался с каждой минутой, которую она проводила тут, а риски того, что план останется не воплощенным возрастали. Ей сейчас совсем не хотелось терять своё время на какую-то бумажную волокиту и доказательства своей правоты.
— Вы читаете прессу? — его голос дрогнул. — Конечно же читаете. Скажите мне, кто ещё не в курсе того, что я была защитником мистера Драко Люциуса Малфоя?
Женщины переглянулись между собой, а потом снова уставились на Гермиону, словно ждали логического продолжения её мысли.
— Тот, кто станет моим помощником, получит к себе в трудовую биографию такой маленький пунктик, как участие в деле Драко Люциуса Малфоя — одно из самых громких дел магической Европы за последние десятилетие, а возможно, что даже дело века.
— Но оно ведь закрыто уже… — подала голос та самая секретарша.
— Значит, будет открыто! — рявкнула Гермиона. — Миссис… — она прищурилась, вглядываясь в бейдж женщины, которая до этого с ней говорила. — Миссис Линдс, я прошу Вас, подберите мне хорошего помощника, который смог бы на днях отправиться со мной в Лондон. Не заставляйте меня идти в обход процедуре.