Это было эгоистично, но если без Скарлетт и Рольфа она видела свою жизнь, то без друзей детства — нет. Это всё, что у неё осталось, и что она не готова была терять. Потеря Уизли или Поттера была для неё равноценна потере родителей. Если кто-то отберёт у неё этих двоих, то она потеряет себя навсегда и бесповоротно.
— Ты обещаешь? — парень серьёзно посмотрел на неё.
— Обещаю, — ответила девушка, скрестив за спиной два пальца. — Скоро всё будет хорошо.
Поттер обнял подругу, и она почувствовала, что он снова ей поверил. Гермионе хотелось отругать его как школьника и вбить одну простую истину в его голову: ей нельзя верить — никогда и ни при каких обстоятельствах. Но ведь это глупо, потому что она сама научила его доверять ей, чтобы не случилось. Девушка отстранилась от него и наклонила голову:
— Если ты не против, то я хотела бы отдохнуть. День выдался сложным для меня, я бы даже сказала, что я устала.
— Конечно, — Гарри пожал плечами. — Доброй ночи.
Ей казалось, что этой ночью сон долго будет обходить её стороной, но стоило её коже соприкоснуться с холодным шёлком, как она провалилась в беспросветную пучину сновидений. Гермиона всё же отложила лечение настойкой Ньюта Саламандера до худших времён, которые стопроцентно настигнут её после первой же ночи в Лондоне. Она знала, что кошмары станут реалистичнее и страшнее, будут заставлять сердце выпрыгивать из груди, а лёгкие не будут справляться с поставленной задачей. Так уже когда-то было, и она это не забыла.
Она не понимала, что её давно вывели из этого дома, что она больше не стоит на коленях перед останками своих родителей. Гермиона продолжала чувствовать боль в коленях, которые без устали перемещались по окровавленному полу, пока дрожащие руки тянулись к частям тела четы Грейнджеров. Девушка открыла рот и поднесла к лицу руку, которую миссис Уизли успела перебинтовать и подлечить.
На белом бинте проступили небольшие пятнышки крови, но её потускневшие карие глаза видели реки стекающей крови. Её всю трусило, не помогло зелье сна без сновидений и успокаивающие настойки, приготовленные мадам Помфри. Гермиона до сих пор не выбралась из дома по улице Эбби-Роуд: не слышала голоса Гарри, Рона и Джинни, не видела заботливой Молли и не замечала весенних солнечных лучей. Боль выжигала всё новые и новые отметины на полотне её души и сердца.
Грейнджер достала палочку из внутреннего кармана мешковатой кофты и направила её на ложку, которая лежала на подносе с едой. Она задумчиво вгляделась в столовый прибор, пока в мыслях пыталась отыскать нужное заклинание, но в голове была сплошная каша. Казалось, что она даже забыла своё имя в свете всего происходящего.
— Диффиндо, — прошептала гриффиндорка и направила палочку на своё правое бедро.
Из уст сорвался тихий стон, а на щеках заблестели слёзы. Гермиона сильно прикусила нижнюю губу, продолжая полосовать свою бледную кожу и сдерживать болезненные всхлипывания. Она вырезала себе фигуру, похожую на квадрат, кожа стала липкой и блестящей из-за горячей крови. Густая тёмная кровь сочилась из открытых свежих порезов, пока это понемногу заглушало душевные терзания. Или попросту отвлекало от этого.
Всё же она вскрикнула и отбросила палочку в сторону. Голубая простынь под ней была залита кровью, а омерзительный запах спровоцировал девушку на рвоту. Она с грохотом скатилась с кровати и опустошила свой желудок, оставив на стареньком коричневом ковре остатки вчерашнего ужина. Её исхудавшее бледное тело содрогалось от каждого вздоха и вскрикивания.
— Гермиона! — Рон ворвался в комнату и бросился к девушке. — Мерлин! Гермиона! — он поднял её на руки и понёс к ванной, что находилась в маленькой комнате за соседними дверьми. — Я рядом, слышишь? Успокойся! Ты в безопасности…
— Я не могу! — перебила его девушка, вырываясь из крепких рук друга. — Я не хочу больше так!
Эти шрамы останутся с ней на всю жизнь и она прекрасно знала об этом, когда продолжала наносить себе физические увечья. Она хотела, чтобы если когда-то ей вдруг станет не больно и легко, она смогла вспомнить о том, как смогла когда-то пережить эту боль. Хотела, чтобы эти уродливые шрамы на бёдрах напоминали ей о том, как её жизнь сломалась в один миг, а весь внутренний мир превратился в пепелище несбывшихся мечт и счастья. Шрамы стали её неотъемлемой частью.
Она хотела, чтобы эта боль всегда была её стимулом.
— Гермиона! — громкий крик пытался вырвать её из далёкого прошлого. — Гермиона, проснись! — она почувствовала тяжелую пощёчину на своём лице. — Гермиона!
Её глаза начали медленно открываться, но вокруг было слишком темно, что сбивало с толку: она не могла понять, удалось ли ей проснуться, или она всё ещё спит. И только странная знакомая боль и тёплые руки Гарри, которые сжигали её плечи, давали это ощущение реальности — она всё же больше не спала.
— Что…
Девушка не смогла закончить фразу прежде, чем Поттер подхватил её на руки. Это стало какой-то не смешной шуткой — всё время сеансы её боли прерывались тем, что кто-то подхватывал её на руки и куда-то уносил. Эта внезапная мысль вызвала какой-то истерический смешок на её лице, но потом снова стало больно. Гермиона почувствовала жгучую боль в области левого предплечья, а в глаза резко ударил яркий свет настенного светильника. Они оказались в ванной комнате.
Ей пришлось перебороть зародившуюся головную боль, чтобы попытаться открыть глаза, услышать шум проточной холодной воды и увидеть, как белая раковина окрашивается тёмно-бордовыми подтёками её собственной крови. Левое предплечье исполосовано полностью прямыми глубокими порезами. Она видела, как Гарри пытается смыть всё это кровавое месиво, а в правой руке у него палочка, которой он уже накладывал швы на израненное предплечье Гермионы. Грейнджер лишь наблюдала за этим с каменным выражением лица и тихо прошептала:
— Я когда-то хотела стереть себе память, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Хотела, чтобы в меня направили палочку и произнесли заветное заклинание, что обнулило бы всю мою жизнь, — она слабо улыбнулась. — Но та скорбь, что переполняла меня, не дала этого сделать. Я хваталась за каждое чёртово воспоминание, которое возвращало меня домой к живым родителям и к той Гермионе Грейнджер, которой я когда-то была. Я просто смирилась с тем, что мою участь облегчит только смерть, и похоже, что подсознательно я искала эту смерть. Всё так происходит, потому что я, блять, больная на голову. Я больная на голову, Гарри! Это объясняет, почему я сейчас тут стою, но это не объясняет, почему ты тут?
Он последний раз взмахнул волшебной палочкой, очищая раковину и полы от крови.
— Я тут, потому что единственная правда, которую я могу распознать в твоей лжи — это то, что тебе плохо. Ты говоришь о том, что всё будет хорошо, Гермиона, и это самая огромная твоя ложь. Ты нуждаешься в помощи, сколько бы ты этого не отрицала, — он направился к двери. — Только запомни, что когда-то я не успею прийти тебе на помощь.
========== Глава 9 ==========
Если вы неискренни, люди обязательно это почувствуют и рассчитаются с вами своим равнодушием.
Июнь, 2008.
Она слышала, как Гарри громко захлопнул за собой двери, когда уходил на работу. Что-то ей подсказывало, что он мог воспользоваться камином или магическим перемещением, но выбрал путь посложнее. Гермиона почти была уверена в том, что Поттер хотел, чтобы она услышала тот громкий звук закрывающейся двери. Он был последней точкой в их ночном разговоре, потому что девушка так и не смогла хоть что-то ответить другу. Своему лучшему другу, который всегда был с ней рядом, но которому она продолжала нагло врать в глаза. Гермиона расценивала это, как «ложь во благо», хотя Гарри так вряд ли считал.
Грейнджер сжала руку в кулак, почувствовав боль от свежих наложенных швов, и закрыла глаза. Ей хотелось надеяться на то, что когда-то Поттер сможет понять её, принять все эти недосказанности и простить всю гнусную ложь. Она возлагала на друга такие надежды, хотя отчётливо понимала, что в жизни бы этого не сделала, окажись на его месте. Было слишком эгоистично требовать всецелого доверия от человека, который всеми силами пытался сделать твоё существование лучше.