— Добрый день, — она заметила Нарциссу, которая места себе не находила у здания Министерства. — Готовы? Сегодня нас ждёт первая маленькая победа.
Накатывающая эйфория от мерзкого зелья очень быстро ударила в голову, забирая Гермиону в свою власть. Не было ни боли, ни страданий — ничего. Когда-то она упивалась этим отсутствием каких-либо эмоций, а потом долго за это расплачивалась. Вся её жизнь — это одна и та же пластинка на повторе. Это всегда один и тот же круг ада.
— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — женщина тяжело вздохнула. — Я не сомневаюсь в Вашей профессиональности, я лишь сомневаюсь в том, что суд пойдёт на это.
— А Вы не сомневайтесь, — Гермиона задорно подмигнула женщине и уверенно последовала к тому месту, откуда когда-то выбегала, как из пыточной.
Они не спеша спустились в подземелья Министерства и остановились перед Залом №10, где проходили все слушания над Пожирателями. Всё в точности, как десять лет назад, только рядом была Нарцисса, но и Поттер был где-то рядом. Гермионе лишь оставалось надеяться на то, что главного Аврора на это закрытое слушание не пригласили. Или он сам отказался от этого, зная, что снова может разочароваться в своей лучшей подруге.
Она замечала все взгляды — каждый из тех, который был прикован к ней и миссис Малфой. Грейнджер не читала ни одной газеты за всё то время, как вся магическая Англия узнала имя нового адвоката Драко Малфоя, но тут и так всё было понятно. Она — самая главная и самая обсуждаемая новость, которая явно помогла «Ежедневному Пророку» увеличить количество ежедневных тиражей.
Она — адвокат дьявола. Но была ли она хоть чем-то лучшего него?
Двери распахнулись, и Грейнджер с самодовольной улыбкой показалась в зале, пропуская все слова дежурного колдуна о том, что запрещено пользоваться палочкой и любой другой магией. Ей было на это плевать — в ней разгорался такой дикий азарт, что хотелось забраться на трибуну и просто рассмеяться каждому из судьей в глаза. Это была какая-то горькая минута триумфа для неё, потому что последний раз, когда её видели эти стены, то она была растоптана очередным ударом того, кто сделал это своей обыденной привычкой — убивать в ней человечность.
— Здравствуйте, уважаемые коллеги, — протянула Гермиона. — Мы можем начинать?
Было только одиннадцать судьей, она и Малфои. Это было так странно, но так закономерно. Гермиона пробежалась глазами по занятым местам, улыбнувшись от мысли, что Гарри тут всё же нет. Все знакомые лица, что приводило даже в некое замешательство, пока Америка развивалась с каждым днём, то консервативная Англия припадала пылью.
— Закрытое судебное слушание от двадцать восьмого июня две тысячи восьмого года, касательно изменения меры пресечения Драко Люциуса Малфоя, объявляется открытым, — сквозь зубы процедил всё тот же Тиберий Огден. — Мистер Драко Люциус Малфой обвиняется в двойном жестоком убийстве миссис Астории Малфой — супруги обвиняемого, и Скорпиуса Гипериона Малфоя — сына обвиняемого. Прошу Вас, мисс Грейнджер. Суд готов выслушать Ваши доводы в пользу изменения меры пресечения из заключения в Азкабане на магический домашний арест, пока проводится расследование.
Ей казалось, словно Тиберий зачитывал это обвинение специально для неё, чтобы напомнить о том, кого она защищает. Никто не забыл о том, что случилось десять лет назад — такое не забывается. Тогда Гермиона была Героиней Войны, «Золотой девочкой», подружкой Гарри Поттера и одной из надежд магического мира Великобритании. Ей пророчили великое будущее, а некоторые даже видели в ней будущего Министра магии, но всё изменилось в этих самых стенах. Так думали многие, но никто не знал о том, что это лишь был последний удар. Почти никто.
А теперь игра снова продолжалась в этих же стенах, но с другими правилами. Обвинения были выдвинуты, нити подожжены, и только сама Гермиона моментами сомневалась в том, что сможет вывезти эту игру.
— Спасибо, мистер Огден, — она улыбнулась и заняла место за трибуной. — Начнём с того, что Хартия прав и свобод чистокровных волшебников, подписанная в тысяча семьсот сорок восьмом году, говорит о том, что любой представитель чистокровных семей, который оказывается под арестом, имеет право находиться под магическим домашним арестом в собственных владениях, предоставив суду возможность наложить на поместье соответствующие чары…
— Это не наш случай… — перебил её Огден.
— Прошу Вас не перебивать меня, господин верховный судья, — Грейнджер оторвалась от бумаг и посмотрела на мужчину. — Я продолжу. Так же, в соответсвии с постановлением Международного суда над ведьмами и волшебниками от девятнадцатого марта тысяча девятьсот одиннадцатого года, мера пресечения из заключения в тюрьме может быть изменена на магический домашний арест, если есть соответствующее подтверждение целителей, которое указывает на психическое расстройство обвиняемого, что вызвано пребыванием под постоянной охраной дементоров, — девушка достала из папки несколько листов. — Попрошу принять во внимание заключение мистера Энтони Голдстейна — ведущего целителя больницы Святого Мунго, который вчера осмотрел моего подзащитного. Так же в деле имеется соответствующее разрешение господина Министра на посещение мистером Голдейна моего подзащитного.
Тишину в зале нарушило шуршание бумаг, пока вся судейская коллегия изучала предоставленные бумаги. Гермиона лишь ухмыльнулась, встретившись взглядами с Огденом, который явно был недоволен напором со стороны девушки.
— Я продолжу, — Грейнджер перевернула страницу в своих записях. — Кроме этого, не будем забывать о всех судебных прецедентах, которых насчитывается больше четырнадцати за последние сто лет судебной практики магической Англии. Дело мистера Октавиуса Принца от двадцать второго сентября тысяча девятьсот девятнадцатого года, который был обвинён в жестоком убийстве своей кузины, но не удерживался в стенах Азкабана вплоть до вынесения приговора. Таким образом, обвиняемый Принц провёл в пределах своего поместья больше года, пока шло расследования столь простого дела. Дальше, — девушка облизнула губы и набрала полные лёгкие воздуха. — Дело мистера Джека Перевелла от семнадцатого марта тысяча девятьсот двадцать третьего года. Мужчину обвиняли в убийстве собственной дочери, но он точно так же, как и мистер Принц, находился под магическим домашним арестом. Я могу озвучить все четырнадцать дел, мистер Огден, но хотите ли Вы это слушать?
— Вам есть что еще добавить, мисс Грейнджер? — Тиберий заёрзал на месте. — Или Вы ограничиваетесь лишь делами столетней давности?
— Нет, что Вы! — девушка улыбнулась. — У меня есть готовая форма иска, которую я намерена подать в Международный суд над ведьмами и волшебниками, который скорее всего послужит прекрасным поводом для смещения Вас из занимаемой должности, так как Вы и Ваши коллеги нарушили, как минимум семь пунктов, из Декларации о правах и свободах ведьм и волшебников, что была принята шестого февраля тысяча девятьсот семьдесят первого года. С учётом всех изменений, что были внесены туда двадцать третьего декабря две тысячи седьмого года — вы нарушили больше десяти пунктов. А я, как один из независимых членов магической делегации Международного комитета по правам волшебников и ведьм, приложу все свои усилия, чтобы этот иск не затерялся и попал прямо в руки к господину Вальду.
Она посмотрела на Тиберия и мысленно сама себя похвалила. Гермиона узнала это недовольство в глазах судьи, почувствовав на устах вкус победы. Неужели кто-то сомневался в том, что она — лучшая в своём деле? Одно неправильно наложенное заклинание на злосчастный ежедневник научил её, что всегда нужно требовать от себя большего.
— Суд удаляется для принятия решения, — Огден застучал молотком и встал со своего места.
Она даже не прочитала и треть из той информации, которую собрала за эту неделю, но этого было достаточно. Грейнджер не сомневалась в том, что хоть раз их кто-то обвинял в подобном количестве нарушений, и это стопроцентно сработало. Впервые за долгое время она почувствовала себя живой, потому что снова работала, позабыв о том, кто сидел в клетке за её спиной. Гермионе совсем не хотелось поворачиваться лицом к Малфою, который сидел точно так же с опущенной головой, как десять лет назад.