— Мисс, я Вас сильно задел? — голос из вне снова обратился к ней, а тьма сильнее коснулась руки, пробираясь под кожу.
Её первые шрамы. Её первая смерть. Её первая боль, которая напоминала о том, что она, к сожалению, осталась жива.
За спиной стоял Грегори Гойл, который продолжал держать её за руку и лепетать слова извинений за неловкое движение.
— Остановите эту боль, пожалуйста…
========== Глава 15 ==========
Некоторые секреты лучше не раскрывать.
Июнь, 2008.
— Прости, что оставил тебя, — Блейз придерживал её за талию. — Я не думал, что это может случится. Какова вероятность встретиться в огромном городе в одном небольшом баре? Я не думал, что так бывает.
Гермиона смотрела себе под ноги, пока сердце продолжало вылетать из груди. Да, вероятность была невелика, но девушка уже ничему не удивлялась. Для неё было совершенно нормально — находить отражения собственных кошмаров в витринах магазинов или в отражении бокала. Всё, от чего она убегала, теперь настигало очень быстро, чтобы Грейнджер вдруг не решила, что всё может быть хорошо.
— Спасибо, что увёл меня оттуда, — она посмотрела в глаза Забини. — Как ты думаешь, он не понял, что это я?
— Нет, — парень протянул ей стакан с огневиски. — Он не видел твоего лица, Гермиона. Мне очень жаль, что всё так случилось.
Она поражалась тому, что продолжает просто сидеть, пока внутри всё пылало ярким огнём. Ей хотелось кричать, плакать и метать всё вокруг от той боли, что разрывала на части. Гермиона не была уверена в реальности этой боли, но казалось, будто бы в сердце одну за другой вставляют тысячи острых иголок. То ли зелье Саламандера притупляло её реакцию, то ли из-за него было настолько больно. Грейнджер не понимала, каким из своих чувств можно доверять.
Ничему нельзя было верить, и она прекрасно знала об этом. Каждый раз, когда Гермиона хоть на секунду позволяла себе расслабиться, то ей прилетала больная и громкая пощёчина от жизни.
— Я — убийца, лгунья, последняя мразь и адвокат Малфоя, — девушка залпом выпила всё содержимое стакана. — Это так, чтобы ты понимал, стоило ли тебе приглашать меня к себе.
— Скажем так, ничего того, что могло бы меня удивить — ты не сказала, — Забини ухмыльнулся. — Как ты, Гермиона?
Её карие глаза заблестели от слёз. Блейз плеснул ей в стакан ещё порцию огневиски. Как в старые добрые времена, когда Грейнджер впервые попробовала алкоголь.
Она чувствовала, что смерть коснулась её и оставила на теле глубокий след. Гриффиндорка никогда не сможет больше нормально жить, не думая о том, как бы всё сложилось, если бы она умерла в тот день. Всё было как в тумане — все эти дни.
— И что родители говорят по этому поводу? — Гарри коснулся её руки. — Может быть, тебе стоило бы вернуться домой? Ну знаешь… Я переживаю за тебя. Ты совсем не своя.
— Я же не умираю, — девушка постаралась улыбнуться. — Это просто временные трудности… Прости, я не могу обсуждать с тобой своё женское здоровье.
Она лгала ему каждый день, каждую минуту, но иначе просто не могла. Гермионе было легче придумать какую-то несуществующую болезнь, чем рассказать о том, что её душа навсегда осталась на полу Выручай-комнаты. Она лгала всем вокруг, а порой даже сама начинала верить в эту ложь. Грейнджер иногда хваталась за низ живота, и заставляла себя поверить в то, что это самое простое воспаление яичников. Грейнджер хотела быть самой простой девушкой с самыми простыми проблемами.
Она хотела страдать из-за болезненных месячных, а не из-за того, что её изнасиловали.
— Я… Конечно, извини, — Поттер покраснел и отпустил её руку. — Я просто переживаю за тебя. Ты — моя лучшая подруга, Гермиона, и я всегда буду рядом с тобой…
— Я знаю, — девушка встала из-за стола, отодвинув свой ужин, к которому даже не прикоснулась. — Мне нужно в библиотеку.
— Давай я с тобой пойду?
— Я сама, Гарри. Спасибо.
Гриффиндорка умчалась из Большого зала, прижав к себе книги, пока не образовалась толпа из учеников, и она не почувствовала десятки чужих прикосновений к себе. Гермиона не помнила уже, когда в последний раз проводила свои вечера в библиотеке, потому что теперь она скрывалась от чужих глаз на Астрономической башне. Прошло несколько недель с того ужасного дня, а она до сих пор пыталась куда-то убежать.
— Сегодня тебе не удастся посидеть тут в одиночестве, — глухо отозвался силуэт, когда Грейнджер поднялась на башню. — Но я не против твоей компании, гриффиндорка.
— Привет, Забини, — тихо поздоровалась Гермиона и села рядом.
Может быть, она сходила с ума, а может быть, она действительно услышала боль и отчаяние в голосе слизеринца. Но ей казалось, что эти эмоции были иными — они исходили сносящими с ног вибрациями и тьмой. Девушке не хотелось разворачиваться и уходить, делая вид, что она не заметила Блейза и не услышала его слов.
— Выпьешь со мной? — парень протянул ей открытую бутылку. — Но секретами мы делиться не будем. Мы не друзья с тобой.
— Выпью, — она взяла бутылку и сделала глоток, поморщив нос от горечи. — Некоторые секреты лучше не раскрывать.
— Моя мать умерла, девушка во время зимних каникул обручится с другим, а я продолжаю оставаться для всех другом-весельчаком.
— Я думала, что мы не друзья, — Гермиона протянула ему бутылку.
— Ты — добро, Грейнджер, а мне нужно немного добра.
Это был вечер, огневиски и все секреты. Она не могла поделиться своими проблемами с близкими людьми, но куда проще было выговориться незнакомцу — человеку, которого ты каждый день встречала в коридорах, которого помнишь с первого курса, но которого совершенно не знаешь. Грейнджер всегда оберегала Гарри и Рона от тьмы, и неважно, от той, что им грозила из вне или от той, что исходила от неё. По-другому она могла.
Возможно, что Забини и являлся тем единственным человеком, который знал, как меняется добрая и светлая гриффиндорка, потому что больше никогда не называл её добром и всегда ожидал от неё худшего.
— Я бы посидела у тебя дольше, но меня ждёт Нарцисса, — она встала с дивана, когда сердце начало немного успокаиваться. — Ты надолго вернулся?
— Ты знала, что Терри Бут умер? — Блейз выглядел почти так же, каким она помнила его с Астрономической башни — подавленный и разбитый.
Его тоже настигло прошлое, и он тоже вернулся за ним в Лондон. Грейнджер посмотрела на друга, пока сердце металось между желанием его обнять или просто уйти. Они были такими разными, но в то же время такими одинаковыми. И казалось бы, что много лет разлуки должны были стереть в пыль эту похожесть, но нет. Их боль всё такая же сильная, как была когда-то, а возможно, что стала даже сильнее.
— Я поняла тебя, — Гермиона поставила стакан на столик. — Свидимся, Забини.
Она молча аппарировала, гадая над тем, выветрилось ли зелье Ньюта из крови или нет. В этот вечер страх и прошлое настолько сильно парализовали её, что было бы не удивительно, если бы за всем этим Грейнджер даже не почувствовала этого. Кроме того, что она постоянно находилась на собственных же эмоциональных качелях — она ещё и в придачу ко всему элементарно устала. Никакой человек не в силе постоянно пребывать в стрессе, всё время испытывать один и тот же спектр эмоций, который лишал рассудка и при этом продолжать оставаться трудоспособным.
— Здравствуйте, Нарцисса, — Грейнджер увидела женщину, которая читала книгу, сидя на диване. — Простите, я немного задержалась.
Ей даже было всё равно на миссис Малфой — она была пьяна и выжата. Её шрамы не кровоточили, она не плакала и не было никаких эмоций — было всё равно. Всего лишь на минуту, всего лишь на одну ночь или на несколько дней, но рано или поздно это снова сменится привычным состоянием. Гермиона знала, что существовала всего лишь один способ удержать это чувство безразличия ко всему, но он дорого обходился. Возможно, когда-то она снова вернётся к нему.