Забини снова обнял её, а гриффиндорка почувствовала, как опять стало больно. Сердце защемило, а лёгкие сжались до предела и стало холодно, как от каменного пола. Этот кошмар с ней останется навсегда, и хорошо, если хотя бы через много лет стало немного легче. Возможно, что когда-то Гермиона сможет ложиться на кровать и не чувствовать ледяного холода от постельного белья, или сможет спокойно переносить прикосновения чужих людей. Пока что она смогла смириться только с объятиями Блейза. Наверное, так случилось, потому что от парня исходили такие же волны боли и уныния, как и от неё самой.
— Я простила его, — глухо выдавила девушка. — Ты можешь себе это представить? Я думала, что больше не смогу на него смотреть, что буду ему желать смерти, как тем двум тварям, но нет… Я по-прежнему смотрю на него, и я готова бежать за ним…
И это было самым горьким её осознанием из всех тех, что просыпались глубоко в душе. Она действительно простила того человека, который оставил её истекать кровью, а потом продолжал унижать привселюдно, хотя знал, что она пережила.
— Ты сильнее, чем думаешь, Грейнджер, — он гладил её по волосам. — Ты даже не подозреваешь, насколько ты сильная.
— Мне кажется, что во мне что-то сломалось, Блейз. Я медленно схожу с ума… А что, если когда-то это выльется в безумие? Что, если когда-то я потеряю себя?
— Если такое случится, то я подам тебе руку, Грейнджер. Я приду и подам тебе руку, чтобы вывести тебя к свету.
Она наклонила голову, а Забини мягко ей улыбнулся.
Начался снег. Так внезапно, будто бы наконец-то заметил, что весна начала подкрадываться из-за спины. Когда-то Гермиона так сильно любила зиму, любила ловить снежинки, а теперь мечтала о весне и о том, чтобы этот холод сменился теплом и весенней свежестью. Она так сильно нуждалась в оттепели, чтобы наступил долгожданный март — один из самых любимых месяцев, и всё начало налаживаться.
— Я верю, что моя мать присматривает за мной, — Блейз поднял голову к небу. — Мне хочется верить в то, что она в лучшем мире, что всё, что я делаю это во имя неё. Я хочу верить, что та самая яркая звезда — это она, и она сияет, потому что гордится мной.
— Мы все нуждаемся в вере.
— Вот именно, Грейнджер. Отыщи то, во что ты бы смогла поверить, что смогло бы быть твоей яркой звездой.
Они просидели остаток вечера в тишине, наблюдая за пушистым снегом, которого никто уже не ждал, а после Забини провёл её к гостиной Гриффиндора. Гермиона знала, что сейчас ей снова нужно улыбаться и слушать истории Гарри и Рона, делая вид, что ничего не изменилась, что она по-прежнему их лучшая подруга, готовая прийти на помощь и разделить любые эмоции.
Для всех всё было, как и год назад, но не для неё.
— Ты вернулась! — воскликнула Джинни, заметив подругу в дверях. — Слава Мерлину! У меня уже нет никаких сил слушать эти бредни!
— Что случилось? — Грейнджер прищурила глаза.
— Они опять обсуждают Дуэльный клуб, а ты же знаешь, как меня это раздражает! Мне не хватало тебя, а ты за своими книгами совсем забыла о своих друзьях.
— Прости, я больше так не буду, — Гермиона прикусила губу и положила на столик несколько книг, любезно предоставленных ей Блейзом.
Гарри, Рон и Симус очень громко и яростно обсуждали сегодняшние дуэли, что даже распугали всех остальных. Судя по тому, что в гостиной сидел только Невилл и Фэй, то тема Дуэльного клуба больше никого не прельщала. Гермиона подошла к дивану и прокашлялась, обращая на себя внимание, постаравшись отогнать мысли о болях внизу живота, затолкать их куда-то в угол.
— Гермиона! — Рональд подскочил на ноги. — Ты наконец-то вернулась!
— Да, и поэтому давайте вы будете закругляться со своим Дуэльным клубом.
— Ещё минуту! — Поттер поправил очки. — Вот как ты думаешь, Гермиона? Это нормально снимать очки с Гриффиндора только потому, что мы — гриффиндорцы?
— Вы опять что-то не поделили со Снейпом? Вы доиграетесь, что в следующий раз он кроме того, что снимет очки, ещё и на отработку вас запишет!
— Единственное, что мы не поделили — это кровные узы! — вспыхнул Рональд. — Значит, как его любимый крестник использует заклинание в спину, то это нормально, а как кто-то другой, то это минус десять очков.
— Малфой запустил…
— Достаточно! — вскрикнула Грейнджер. — Прекратите жаловаться, как малые дети!
Это было слишком резко, и грубо, но упоминание этой фамилии действовало на Гермиону быстрее, чем она успевала подумать. Гарри умолк, а Симус, Рон и Джинни уставились на гриффиндорку, которая тут же поняла, что перегнула палку.
— Как будто вы не знаете, что Снейп прощает своим студентам абсолютно всё? — она постаралась быстро найти правильные слова. — Вы должны были уже привыкнуть к этой змеиной несправедливости, с которой вам придётся частенько встречаться, если вы собрались стать аврорами.
— Ладно, мне нужно ещё травологию доделать, — Симус встал с дивана и направился в спальню.
Она снова чувствовала, как не вовремя начала терять контроль над собой, а боль внизу живота только усиливалась. Гермионе так сильно хотелось расплакаться — она и не помнила, когда в последний раз проживала день, чтобы не утопать в собственных слезах. Её жалость к себе переходила все границы, и гриффиндорка боялась, что когда-то не сможет совладать этими эмоциями при посторонних, что расплачется во время занятия или прямо в Большом зале.
— Ты в порядке? — Джинни легко коснулась её плеча.
— Да, я просто думала, что все привыкли к тому, кто такой Малфой, — в горле стал ком. — И мне казалось, что на пятом курсе вас уже не задевают все эти инциденты.
Как ей сейчас не хватало поддержки Забини, который бы погладил её по волосам и сказал бы, что она может поплакать, а он будет рядом. Он никогда не говорил ей, что всё будет хорошо или что всё наладится — Блейз сам в это не верил, и предпочитал о таком не лгать.
Ей нужна была поддержка, но она знала, что друзья не понимают этого, потому что она скрывала от них свою боль. Гермиона прикрывалась тем, что пыталась уберечь своих близких людей от собственных проблем, но причина крылась в другом — ей было стыдно. Как признаться в том, что тебя просто изнасиловали два слизеринца? Как поделиться с кем-то этим кошмаром? Никакая девушка не хотела бы, чтобы это всплыло, чтобы это кто-то обсуждал, пусть даже и с ней. Грейнджер не могла представить, как скажет Гарри или Рону, что её отымели на холодном полу Выручай-комнаты, где они когда-то устраивали собрания Отряда Дамблдора. Ей было мерзко об этом думать, и только каким-то чудным и невообразимым образом она смогла об этом поговорить с Блейзом.
Ей было стыдно нагло врать в глаза своим близким людям, но это давалось ей проще, нежели столь сложный разговор. Её раны ещё слишком свежие, чтобы их кому-то показать. Может быть когда-то, но не сейчас.
К сожалению, Гермиона не могла знать, что это лишь начало. Начало губительного и смертельно опасного безумия.
— Ладно, поболтаем в спальне, да? — младшая Уизли с надеждой посмотрела на подругу.
— Да, — Грейнджер скрестила пальцы за спиной. — В спальне.
— Мне тоже нужно дописать травологию, — Рон тоже почувствовал повисшую неловкость и ушёл вслед за сестрой.
Гарри продолжал сидеть на диване, наблюдая за тем, как карие глаза девушки смотрели в спины друзей. Гермиона знала, что этот человек знает её куда лучше, чем Рон и Джинни, несмотря на то, что все они были близкими друзьями. Между Поттером и Грейнджер связь всегда была сильнее, словно они были кровными родственниками — родными братом и сестрой. И гриффиндорка знала, что Гарри просто так не уйдёт, потому что количество его вопросов к ней росло с каждым днём, но он продолжал ждать.
— Наверное, я перегнула палку, — Гермиона села на диван напротив друга. — Просто я действительно думала, что…
— Как ты? — перебил её Гарри. — Я же вижу, что ты не такая, как всегда. Поговори со мной, пожалуйста.