— Думаешь, людям не хватает фантазии? — Скарлетт не сводила с пациентки глаз. — Тебе не кажется, что преступления — это не совсем та сфера, где следовало бы всё продумывать по какому-то сценарию?
— Брось! Не будь такой занудой!
— Интересно, — протянула Скарлетт и сделала несколько пометок в блокноте. — Гермиона, ты что-то слышала о диссоциативном расстройстве личности?
— Конечно. Каждый второй мой клиент тот ещё шизофреник.
— Знаешь, я последние все наши сеансы записывала: твои какие-то незначительные реплики, твои реакции, твои движения…
— К чему ты клонишь, Скарлетт? — Грейнджер настороженно посмотрела на девушку. — Ты же не хочешь сказать, что я — псих?
— Я не собиралась этого говорить, но я более, чем уверена, что некоторые события из твоего прошлого оставили довольно тяжёлый отпечаток, который периодически при сильных стрессах или похожих обстоятельствах проявляет себя. Это вполне может дать толчок к развитию диссоциативного расстройства идентичности… Если этого еще не случилось.
— Нет! — Гермиона встала с кресла. — Ты ошибаешься, моя дорогая.
— Резкие смены настроения, твои панические атаки, частые стрессы и переживания, связанные с работой, кошмарные сны — это лишь малая часть из того, что тебе приходится переживать.
Она впервые услышала со стороны от кого-то то, что давно сама подозревала. Грейнджер не раз думала о том, что у неё произошел серьёзный сдвиг в плане психики после всего пережитого в Лондоне. Каждую ночь она умирала, когда мучилась от кошмарных воспоминаний, и боялась, что когда-то этот ужас вырвется в реальную жизнь.
— Старайся избегать стрессов, Гермиона, — психолог по-доброму взглянула на девушку. — Это можно всё исправить, пока не поздно.
Можно было, и действительно, тогда было не поздно, а теперь уже было слишком поздно.
— Я практически не чувствую вины, Блейз, и именно это пугает меня. У меня такое чувство, что я лишь со стороны наблюдала за тем, как они умирали, и той «я», которая тогда занимала моё место, всё это нравилось.
— Всё в твоих руках, Гермиона. Никто не заставит тебя что-то делать, пока ты сама этого не захочешь.
— Дело в том, что я не хочу. Я боюсь, что стоит всем этим моим «я» исчезнуть, как я снова вернусь в тот ад. Я снова стану слабой и беззащитной, а я не хочу.
— Я в любом случае тебе помогу. Я помню, что обещал подать тебе руку.
— Это порой пугает, когда ты не помнишь несколько дней своей жизни.
— Но это ведь ты помнишь, — Забини протянул ей руку. — В конце любого тоннеля есть свет.
— Даже если это адское пламя. Да, я помню, Блейзи. Спасибо, что поговорил со мной, мне это нужно было.
Они вернулись к столику, где сидели в самом начале встречи. Блейз допил свой остывший кофе, а Гермиона продолжала обдумывать всё сказанное Забини. Это не было фееричной встречей двух людей, которые не виделись много лет — это было воссоединением двух несчастных людей, которые начали свой путь вместе, но потом разошлись. И каждый из них пришёл к своей точке невозврата — Забини нашёл в себе силы на прощение, а Грейнджер — на месть, в которой теперь было поздно сомневаться.
— А мне можно встретиться с Драко? — внезапно спросил Блейз. — Или в его случае — это противозаконно?
— Ну ты же получил разрешение на аппарацию сюда. Забавно, что Огден уж точно не догадывался, что ты был намерен встретиться со мной, а не с Малфоем.
— Я с ним не виделся десять лет, а с тобой — семь. Эти три года очень много решили, Грейнджер, и ты прекрасно знаешь об этом. Он — давно не мой друг, в отличии от тебя.
— Я не имею права оставлять вас наедине, но я не буду слышать вас.
— Это необязательно.
— Я не хотела бы слушать ваш разговор, Блейз. Думаю, что ты — последний из тех людей, кого Малфой рассчитывает увидеть здесь.
— Я его не простил за тебя, — совсем тихо произнёс Забини, вставая из-за стола. — Я не знаю, как ты простила его тогда. Да, я твержу тебе о прощении, но вот я не простил его за тебя. Считай, что во мне тоже живёт две личности.
Эти слова попали в самое сердце, потому что она никогда ничего подобного не слышала от Блейза. Было что-то слишком личное и неправильно нежное в этом. В её жизни так давно не было места подобным словам, таким, как те самые лепестки сорванных ею цветов. На миг показалось, что зима в душе сменилась весенней свежестью и разнообразием полевых цветов, но реальность быстро ударила её и отрезвила. Они подошли к особняку, и прямо перед главными дверьми увидели Малфоя.
Вот она — реальность с серыми глазами и платиновыми волосами.
— Здравствуй, — Блейз протянул руку Драко. — Давно не виделись.
— Здравствуй.
Это было так холодно, что Грейнджер буквально почувствовала пробегающий по спине мороз. Настолько сдержанно, отстранённо и чуждо, будто бы этих людей совершенно ничего не связывало, словно они только что познакомились. На миг показалось, что даже Гермиона была куда приветливее и дружелюбнее к Малфою, нежели Блейз — его старый, некогда близкий друг.
— Вот вернулся в Лондон, решил заглянуть к тебе в гости.
— Я думаю, что ты выбрал не самое удачное время для этого, — фыркнул Малфой. — Загляни через лет десять.
Она знала, что это такое — уж слишком хорошо она выучила Драко, пока наблюдала за ним со стороны в Хогвартсе. Даже спустя много лет, в нём точно так же отражалась злость, презрение и ненависть. Уж-то эти эмоции Гермиона различала в Малфое безошибочно, потому что зачастую именно на неё они были направлены. Он смотрел на Блейза так, будто тот был его самым главным врагом, будто бы именно он был виновен во всех его бедах.
— Я так и знал, что это не самая лучшая идея, — Забини ухмыльнулся и перевёл взгляд на девушку. — До последнего сомневался, стоит ли это того. По-видимому, что нет. Прости, Гермиона, что отнял твоё время, ради этого.
— Да я не…
Это вгоняло её в ступор. Ей казалось, что она знала об отношениях Драко и Блейза всё, но всё было совсем не так. Напряжение между ними буквально искрилось в воздухе, а на лице самого Малфоя впервые за всё время проскочили хоть какие-то эмоции, кроме тоски, печали и грусти. Гермиона видела в нём живого человека, а не тот ходячий труп, в какого он превратился после смерти Астории и Скорпиуса.
— Это что? Это благородство, Забини? — с издёвкой поинтересовался блондин. — Таким ты знаешь его, Грейнджер? Благородным принцем? Коня, правда, ему не хватает для полной картинки.
— До встречи, Гермиона, — Блейз улыбнулся и погладил её по волосам. — Пиши, не забывай.
Грейнджер не успела слова выдавить из себя, как мулат исчез, оставив её наедине с разгневанным Драко. Теперь они поменялись местами — от него исходила вся та тьма, что обычно концентрировалась в Гермионе. Она с непониманием посмотрела на своего подзащитного, словно ждала внятных объяснений, но Малфой только закатил глаза и зашёл в дом.
— Что это было? — она забежала вслед за ним. — Какого чёрта?
— Ты не моя мамочка, Грейнджер, чтобы отчитывать меня за то, что я не поделил песочницу с другим мальчиком.
— Я — твой адвокат, Малфой.
— Так иди и работай! Моя мать тебе платит не за то, чтобы ты шлялась по саду с мужиками.
Кто-то покрутил маховик, и вот они снова прежние гриффиндорка и слизеринец. Не хватало только школьных стен Хогвартса и школьных мантий, чтобы наверняка почувствовать себя в той шкуре. Опять какие-то крики, опять у неё ком в горле и опять это всё спровоцировал Малфой.
— Где бы ты был, если бы не я?
— Подальше от тебя! Подальше от этого ебаного дома, этих стен — от этого всего, Грейнджер! Я тебя просил об этом? Прошерсти в своей маленькой пустой голове мысли и вспомни: я тебя просил об этом?
— Не смей! — громкая пощёчина оставила след на его щеке. — Ещё раз ты посмеешь хоть одно кривое слово сказать в мой адрес, и я сотру тебя в порошок, Малфой! Мне насрать на все твои личностные переживания, на твои какие-то комплексы и принципы. Мне насрать на тебя, ублюдок. Я тут, потому что ты — моё дело, и мой заказчик — твоя мать, поэтому закрой рот и вали в свою спальню.