— Монтегю не было в городе, когда Драко якобы с ним встречался.
— Не было, — она усмехнулась. — И Гарри это понял только потому что я подбросила ему колдографию, а самое примечательное, что я не помню, как сделала это. Просто знаю, что сделала, но как и когда… Кажется, я подсознательно хотела, чтобы он догадался обо всём.
Только в последние дни её сознание понемногу прояснялось, заполняя недостающие фрагменты большого и очень сложного пазла. Она понимала, почему так получалось и что для этого служило причиной, но толку было об этом говорить? Скарлетт Питерс увидела в ней этот «изъян» намного раньше, но Гермиона это посчитала лишь глупой догадкой. Девушка достаточно много на своей адвокатской практике повидала психов, самых настоящих безумцев, но не думала, что когда-то окажется в их когорте.
Тяжелая эмоциональная травма, полученная в юности, привела её к редкому психическому заболеванию, при котором личность Гермионы разделилась, и теперь в ней жило несколько личностей, которые так и не выходили на свет и не представлялись ей, желая остаться в тени. Грейнджер просто жила себе, временами отключаясь от жизни, а потом обнаруживая, что успела проделать не мало работы. Она списывала это на усталость, на увлеченность работой — на что угодно, но не то, о чём подозревала Скарлетт.
Однако события последних месяцев послужили спусковым крючком к началу катастрофических перемен в её голове. Вдруг она поняла, сколько разных личностей живет внутри неё, и барьеры между этими личностями начали рушиться. Грейнджер смотрела куда-то вдаль, обдумывая всё это и ужасаясь с того, что это — её жизнь.
— Я не согласна на Обливиэйт, — заявила девушка. — Я знаю, что это такое, а с учётом моего нестабильного психического состояния есть большая вероятность того, что он сработает очень и очень криво. Представь, если я вдруг начну новую жизнь, а потом что-то начнёт всплывать.
— Давай поговорим с тобой о том, что ты чувствуешь. Просто поговорим, как тогда в саду Мэнора.
Это был всё тот же Блейз, готовый поставить своё плечо, чтобы Гермиона плакала столько, сколько ей угодно. Не хватало только бутылки огневиски, чтобы хотя бы на миг перенестись на много лет назад. Наверное, это было одно из того, что ещё напоминало о прошлом. Как бы всё могло сложиться, если бы они подружились раньше? Она всё чаще думала о том, как бы всё сложилось, если бы было по-другому.
— Я уже тогда была убийцей.
— Ты говоришь всё только из-за того, что любишь его, — протянул Забини. — Если бы ты по-прежнему ненавидела его, то сейчас бы была довольна своей работой.
— Всё дело в этой чёртовой любви.
— Ты могла бы быть счастлива.
— Я не привыкла быть счастливой, и поэтому не считала счастье чем-то обязательным для себя. Но вместе с тем я не забыла, потому что женщина никогда не забудет свою первую любовь, несмотря на то, как плохо она закончилась. Кажется, тут даже и не думало что-то заканчиваться…
И тишина.
Блейз больше не пытался с ней говорить, а Грейнджер выдохнула с облегчением, что не нужно отвечать на бесполезные и смешные уговоры друга. Они так просидели до вечера, пока не начало темнеть. В доме загорелся свет, а на крыльце появился Гарри.
Гермиона видела его, но казалось, будто бы она наблюдала за всей этой картинкой откуда-то со стороны, словно душа давно покинула тело. Ей бы в действительности хотелось умереть, чтобы получить своё, но это были лишь игры воображения. Она слышала, как внутри между собой ругались все её личности — между ними разгоралась самая настоящая гражданская война. Они обвиняли друг друга в провале, кидались предъявами и защитными аргументами, но не могли дойти хоть к какому-то компромиссу.
Внезапное, насколько его возможно таковым назвать, осознание того, что в ней живут несколько личностей, да ещё и порой воюют между собой, для Гермионы было как гром с ясного неба. И в какой-то момент ей показалось, что больше она не в силах с этим справляться.
Ей хотелось бы познакомиться с той личностью, которая родилась после всего, и попросту не помнит всего этого ужаса, живя своей обычной жизнью, но пока что на контакт никто не выходил. А Грейнджер лишь оставалось принять этот факт, и уживаться в своей голове со своей новой компанией «друзей». Теперь она больная не только на словах, но и по факту. Возможно, что она могла бы справиться, если бы обратилась за помощью.
И снова это «если бы».
***
Все последующие недели она молчала, заперевшись в себе со своими личностями. Гермиона слышала и видела, как к ней в комнату заходили по очереди Гарри и Блейз. Даже Рольф приехал, но она не реагировала на их слова и действия. Это было похоже на состояние комы — душевной комы, потому что внешне она выглядела не плохо, но вот внутри что-то медленно загоралось, и это не чувство надежды.
Сколько раз ещё должен случиться этот «переломный момент»? Сколько раз ещё должен был сработать спусковой крючок смертоносного механизма? Где-то внутри, глубоко под рёбрами, на могиле с красными колючими розами плакала юная гриффинидорка, моля о помощи, но никто этого не слышал. Гермиона была сломана в очередной раз, как очень качественная, но старенькая игрушка, которую чинили уже не один раз.
Хронология жизни постепенно восстанавливалась в воспалённом сознании, и это травило её ещё сильнее. Гарри уже не требовалось делать ей уколы, чтобы сохранять это состояние «овоща». Он частенько приходил к ней поздними вечерами с подносом еды, и начинал что-то рассказывать из их прошлого, но Грейнджер даже бровью не повела. Несколько вечеров подряд Поттер читал ей «Сказки барда Бидля», но это только потревожило очень старые воспоминания о Войне. С каждым днём казалось, что шансов больше не осталось.
Гермиона смогла вывести на свет три своих личности, но точно знала, что в потёмках пряталось ещё несколько, но вот точно сколько, она не знала.
Первая — это тринадцатилетняя гриффиндорка, называющая себя «Джи-Джи» — так её в детстве называл отец, передразнивая её второе имя. Это была самая обычная девочка, которая была мечтательницей и окрыленная незнакомым ей чувством — первой влюбленностью. Одетая в школьную форму, но только мантии не было, и с необузданной копной волос на голове. Она призналась, что очень редко выходила на свет, и всё больше гуляла по саду с цветущими вишнями, который находился на юго-западе души.
— Это единственное место, где безопасно, — призналась Джи-Джи. — За пределами сада очень холодно, темно и страшно. Там завывают дикие звери, а повсюду болота и почти никогда не наступает рассвет.
— Там нет болот, — категорично заявила её вторая личность, вышедшая на свет. — Там везде камни. Очень холодные и большие.
Это была «Луна». Личность, рождённая в тот роковой вечер на полу Выручай-комнаты. Она очень пугала Гермиону своим внешним видом — до тошноты и боли в области желудка. На ней не было ничего, кроме рванной белой рубашки в тёмно-красных подтёках. По её бледному лицу бесконечно стекали слёзы, а из свежих ран вытекала кровь. Казалось, что на теле не осталось ни единого живого дюйма, всё изрезано острым ножом и осколком стекла. Луна была просто на грани жизни и смерти, но стойко стояла на ногах.
— Там везде камни… И очень много осколков. Ты не знаешь, откуда там столько осколков?
— Они вылетели из окон дома на Эбби-Роуд, — подала голос третья личность. — Когда я там кричала, то они вылетели… Прости, если они ранили тебя.
— Они появились значительно раньше, — глухо отозвалась Луна. — Нет, Грейнджер, они появились гораздо раньше.
Третья личность — «Грейнджер». Та самая, которая ползала на коленях, собирая останки своих родителей, родившаяся в марте 1998-го на Эбби-Роуд. Все трое они стояли перед Гермионой, рассказывая о своих историях так, словно она их не знала. Но куда страшнее было смотреть на то, как выглядели олицетворенные трагедии. Все с карими глазами, с новым шрамами на сердцах и тихим голосом.