Высокая, с длинными грязными волосами и вся в боевых шрамах. У неё в правой руке был острый нож, а за спиной свисал арбалет. Воинственная и обозлённая на весь мир. Её глаза были чёрными, кожа слишком бледной, а на руках виднелись свежие кровавые подтёки. Кривая ухмылка не сулила ничего хорошего, а лишь указывала на то, что находиться рядом с ней очень опасно.
Это она скрывалась в тёмных болотах души Гермионы, это её боялись остальные личности. Она была корнем всего безумия, всего зла, что жило внутри искалеченной девушки. Каждое принятое Гермионой решение, что несло за собой чью-то смерть и страдания, были утверждены именно этой личностью. В сердце Грязнокровки не было любви — она была монстром. Она такой родилась. Это словно было самое настоящие проклятие Гермионы и оно не могло быть разрушено. Тут уже не могла помочь какая-то чудесная сила любви или прощения, потому что было слишком поздно.
Ненависть была настолько велика, что смогла преодолеть даже чары забвения.
— Гермиона?.. — Рольф поднялся на ноги, не обращая внимания на свою рану. — Гермиона, я всё тебе…
— Не смей! Не смей!
Единственное, на что была способна сейчас эта Гермиона — это ненависть. Ей были уже неважны все чувства Саламандера, а основная её личность была порабощена выбравшимся на свет альтер-эго. Она ненавидела Рольфа за то, как он решился внезапно исковеркать всю её жизнь. Теперь девушка видела лишь мотивы для своей мести.
— Эверте Статум! — выкрикнул парень, молниеносно достав палочку из внутреннего кармана пиджака.
Мощный удар в грудь, а после — секунда невесомости, и опять удар. Она отлетела в стену, а глаза тут же закрылись, пока Гермиона погружалась в непроглядную тьму.
***
Только в этот раз было больно. Девушка чувствовала, как боль распространялась по всему телу, а кости больно ломило. Её левое предплечье больно жгло, кожа на руке начала вздуваться, пока не превратилась в безобразную рану. Она узнала её и горько усмехнулась. Подарок от Беллатрисы вернулся на своё законное место.
Гермиона точно знала, куда нужно идти, будто бы знала все истоптанные тропинки этого мрака. Это был лабиринт, что выстраивался много лет, а карта всех потайных ходов таилась в шрамах. С каждым шагом мысли в голове прояснялись, даря чувство уверенности в себе. Весь её внутренний мир сильно изменился с прошлого раза, будто бы тут прошла самая настоящая гражданская война, а кто-то даже потерпел большие потери. Наверное, это была сама Гермиона.
Спустя какое-то время своей прогулки, она наткнулась на те самые «потери». Мёртвые тела, залитые кровью, уже начали разлагаться. Гермиона села на корточки, прикоснувшись пальцами к холодной коже маленькой девочки. Эта была тринадцатилетняя Джи-Джи. В её руке была зажата сухая ветка цветущей вишни, а лицо навсегда отпечатало весь ужас.
— Прости меня, — она прикусила губу. — Даже тут я не смогла тебя спасти. Даже в моём собственном разуме небезопасно.
Рядом с ней лежала Луна. Гермиона не рискнула к ней прикасаться, словно боялась уловить те ноты боли, что играли в этой личности. Ей было достаточно того, что по телу вспыхивали все старые шрамы, возвращая её в то самое прошлое, которое у неё отобрали месяцами ранее.
И отчего-то стало так больно там, где должна быть пустота.
Она сделала ещё несколько шагов, переступая через тела Грейнджер и Флокс.
— Зато им больше не больно, — из мрака к ней вышла та самая тайная личность, что так долго скрывалась. — Ты же лучше меня знаешь, как они страдали.
— Я думала, что если их не станет, то и моей боли больше не будет, — со слезами на глазах ответила Гермиона. — Но мне больно. Моя жизнь в который раз превратилась в дерьмо.
— И ты знаешь, кому нужно отомстить за это? — с ней говорило её больное альтер-эго, но на самом деле это было её отражение. — Ты ведь знаешь, не так ли?
Безумными были не её личности — безумной была Гермиона. Так было всегда.
***
Когда Гермиона пришла в себя, то единственное, что чувствовала — это неподъёмный груз воспоминаний, что свалились на неё. Плотина была не просто повреждена — её снесло, и девушка захлебнулась под напором своего прошлого. Все её личности погибли в результате этой катастрофы. Все были убиты, осталась только Гермиона.
— Здравствуй, — у её ног сидел Гарри.
Девушка тут же подскочила с места. Из-за резкого движение в глазах потемнело, а желудок свело в больном спазме, пока остатки пищи норовили оказаться на ковру. Её душа разлетелась на миллион осколков под внимательным и виноватым взглядом родных зелёных глаз. Гарри приспустил очки, а Гермиона почувствовала как нижняя губа начала дрожать.
— Гарри… — на выдохе прошептала девушка.
Ей сложно было сказать, что именно она помнила отчётливо, а что казалось лишь больными фантазиями. В голове был самый настоящий хаос из цветных памятных фрагментов и бесконечной палитры чувств. Её внутреннему миру был необходим капитальный ремонт, чтобы научиться заново жить. Словно её пропустили через мелкую мясорубку, а после этого заставили снова воскреснуть.
— Гермиона! — Поттер встал и обнял свою подругу. — Прости меня, Гермиона… Я только хотел, чтобы ты выбралась из своего кошмара… Ты заслуживала нормальной жизни, я даже не мог подумать, что что-то пойдёт неправильно.
Был ли виноват Гарри? Или Рольф? Или Забини, который лишь со стороны приглядывал за ней?
Нет. Единственная их вина заключалась в том, что они слишком отчаянно хотели счастья своей подруге. Они знали лишь сотую часть всех её внутренних конфликтов, и не могли даже предположить, что вся новая жизнь Грейнджер так быстро рухнет. От судьбы нельзя было убежать, переписать что-то, потому что это было против правил. А жизнь не любила, когда кто-то влазил в её планы со своим пером и чернилами.
Они хотели хоть немного исправить ситуацию, но вместо этого собственноручно запустили механизм нового хаоса — более страшного, уничтожающего и беспощадного. У этого хаоса были карие глаза, кудрявые каштановые волосы и красивое имя.
Ведь не все красные нити были сожжены.
— Всё хорошо, Гарри, — Гермиона посмотрела ему в глаза. — Всё хорошо.
— Я виноват перед тобой, но я не мог больше видеть твоих мучений.
— Ты не виноват, мой хороший, — девушка снова заключила его в объятия. — Ты всё сделал правильно. Ты поступил, как настоящий друг.
Она просто не могла ненавидеть Гарри, хотя видеть Рольфа сейчас совсем не хотелось. Поттер был особенным для неё человеком, и другого такого быть просто не могло.
Он вдыхал аромат её волос, пока на лице Грейнджер проскочила ухмылка, а глаза блеснули той самой опасной искрой. Поттер тонул в её объятиях, а Гермиона думала совсем о другом. В её голове был новый план, были новые мысли и было новое безумие. Её уже нельзя было спасти.
От безумия нет лекарств.
Возможно, что ей бы хотелось поверить в свой новый шанс, остаться в магловском мире, забыть о той магии, которая снова забурлила в жилах под натиском жгучих эмоций. Гермиона много раз представляла свою жизнь в ярких цветах, но при том продолжала использовать лишь чёрно-белые краски. Она успела сделать много неверных ходов в своей же жизни.
Она снова вернулась к той стадии существования, когда единственным стимулом была месть.
Самым верным решением сейчас было сдаться. Гермиона должна была бы сдаться Гарри, поднять руки и признаться в том, что ничего хорошего уже не будет. Она больна и не поддается лечению. А Поттер должен был бы сдаться в плен здравому рассудку, который подсказывал верное решение. Грейнджер нельзя было верить, нельзя было отпускать — она опасна.
— Что ты помнишь? — аккуратно спросил брюнет. — Я не понимаю, почему Обливиэйт так плохо сработал…
— Моё сознание закрылось в самый неподходящий момент, — это действительно было правдой, но ей стоило сказать об этом раньше. — Мой мозг… Он немного устроен по-другому, и видимо поэтому, Обливиэйт сработал весьма криво. Я помню всё… Это всё очень перепутано, и мне предстоит ещё всё разобрать по полочкам.