Кряжин провел рукой по подбородку, отчего раздался звук, похожий на скрип десятка почтовых перьев по бумаге, и улыбнулся. Улыбнулся впервые за все утро:
– Версия с заказным убийством, по-вашему, отпадает. Хулиганство и психические отклонения преступников тоже. Мотив ограбления приказал долго жить, а в квартире не распивали спиртное, что отрицает предположение о бытовом характере убийства. Что же, по-вашему, остается, коллеги?
– Самоубийство, – съерничал стоящий в глубине квартиры участковый уполномоченный.
– У меня есть предположение, – твердо, но тихо заявил Желябин. – Я провел небольшие статистические исследования. – Сказав это, он смутился. – Просмотрел сводки по стране за последний год. И пришел к неожиданному открытию. С марта прошлого года и на январь текущего в стране было убито двенадцать человек, которые по характеру своей профессиональной деятельности относились к научной сфере. Занимались исследованиями в практической области, разработкой программ, теоретическими выкладками.
– И? – Кряжин наклонил голову, ожидая итогового заявления.
– Я считаю, что убийства всех научных деятелей связаны одним мотивом.
Мерзавец Кряжин, вместо того чтобы сразу поддержать или опровергнуть, смотрел на него своими ясными глазами и молчал, заставляя договаривать до конца!..
– Я считаю, что ведется… отстрел научных деятелей страны. Дана лицензия на добычу жизней русских ученых! Кому-то, значит, это нужно.
Кряжин нашел в пачке сигарету и закурил, а Желябин добавил:
– У меня есть данные по всем двенадцати ученым, убитым в различных регионах России.
Советник буркнул: «У меня тоже есть», дотянулся до своей папки, расстегнул ее со звуком, при котором старушка на кухне замолчала, и вынул несколько смятых листков.
– Вы напрасно думаете, Кирилл Сергеевич, что подобную статистику не ведет следователь Генеральной прокуратуры. Давайте вместе послушаем, что у меня получилось… – Разложив на коленях листы, Кряжин дотянулся до торшера, стоящего за креслом, и потянул за шнур. На улице было светло, свет люстры создавал дополнительное освещение, и теперь в комнате не было участка, который не оказался бы освещен со всех сторон. – Итак, господин Желябин… За истекший год было убито: деятелей науки – тринадцать человек, – вы пропустили, видимо, академика Власова, которого застрелили из обреза семь дней назад;
…деятелей шоу-бизнеса, – листок на коленях сменился другим, – четырнадцать;
…морского пароходства, – снова это мерзкое шуршание, – шестнадцать. Таким образом, руководствуясь вашим принципом размышления, можно смело заявлять о том, что кто-то решил извести наш морской флот. У меня подборки еще по нескольким категориям лиц.
Желябин покусал губу и занялся своими ладонями. Со стороны могло показаться, что они все в занозах.
– Но вы не виновны в своей ошибке, – примиряюще сказал советник из Москвы. – Проблема в том, что я занимаюсь убийством Головацкого два месяца, а вы всего несколько часов. И эти листы, – Кряжин показал глазами на свои колени, – появились как раз в первые сутки моего расследования.
Начальник «убойного» отдела вяло поморгал и забыл о занозах. Его взгляд был обращен в сторону следователя, который с явной усталостью вытягивал из сигареты дым. Перед Желябиным лежало недавно остывшее тело профессора Головацкого, и он никак не мог соотнести этот факт с только что сделанным заявлением Кряжина.
– Как… два мес… Я не… – Вытерев пальцами кончики губ, майор окончательно расслабился: – Он же сегодня умер. – И показал на горло Головацкого.
Не докурив сигареты и до середины, советник потыкал ею в пепельнице и уложил листы в папку.
– Знаете что. Квартиру и труп я осмотрел. Вас послушал. Давайте побеседуем с этой чудной старушкой, перекусим где-нибудь, мы с Сидельниковым приведем себя в порядок, а уж после поговорим.
Глава четвертая
Рассказ старушки был короток и ясен и напоминал повествование любой старушки, которая когда-либо привлекалась в качестве свидетеля к какому-либо расследованию. Как правило, причиной обнаружения трупов старушками является не патологическая тяга последних к скорому вечному покою, а вполне мирские обстоятельства. Режут и стреляют преимущественно по ночам, отчего последствия резни и стрельбы становятся видны именно утром и именно в ранние часы. Раньше рабочих встает только одна категория граждан. Этой категории не спится по двум причинам. Во-первых, уходит жизнь, и лицезреть ее хочется теперь как можно больше, и, во-вторых, здоровье уже не позволяет спать крепко и долго.
Парадокс, но, как правило, первыми обнаруживают последствия прожитой ночи и сообщают об этом в милицию те, кто ходит медленнее всех, видит хуже всех и слышит также не блестяще.
Происходит это по-разному.
Одна старушка, поднявшись в пять утра и испив чаю, садится у окна, чтобы ждать, когда встанет солнце. Темень за окнами постепенно сменяется фиолетовыми красками, и наконец приходит момент, когда снег становится голубым, а небо – синим. И в этот момент перед старушкой открывается картина, не сообщить о которой в милицию раньше соседок означает совершить огромную ошибку.
Самый распространенный способ обнаружения трупов – выгул домашнего животного. Животное, разбалованное хозяйкой, ее не слушается, убегает, старушка идет следом и находит. Обычно возле трупа.
Бабушка с улицы Столетова своего мертвеца нашла по-своему. В начале третьего ночи она смотрела в окно на кухне и вдруг услышала едва уловимый шум. На лестничной клетке.
– А зачем вы в три часа ночи в окно смотрели? – полюбопытствовал Кряжин.
– Ты, парень, доживи до восьмидесяти шести… А потом спрашивай.
Кряжину этого объяснения вполне хватило.
Не поняв причины возникновения шума в час, когда нормальные люди спят, старушка дошла до своей входной двери и посмотрела в «глазок». Ничего там не увидев, ибо дверной «глазок» не самый лучший из оптических приборов для людей ее возраста, она приоткрыла дверь, и в образовавшуюся щель тотчас выскочила кошка.
Таким образом, появилось дело на ближайшие полчаса. Накинув платок, сунув в карман кусок колбасы для кошки, старушка вышла из квартиры, прикрыла дверь и пошла по следу. На пути ее встала полоска света, бьющая из дверной щели квартиры напротив. Поскольку щель была достаточной для того, чтобы через нее в квартиру соседей Безобразовых могла проникнуть искомая кошка, свидетельница вошла и стала звать кошку по имени.
Кошка не откликалась и не появлялась, и старушка прошла внутрь.
То, что предстало ее взору, сначала в ее понимании не уложилось. В квартире Безобразовых на полу лежал Безобразов и кормил ее кошку. Приблизившись, свидетельница сделала еще несколько выводов: на полу не Безобразов; тот, что лежит, кошку не кормит; кошка кормится сама.
Свидетельница так проговорила слова «кушает кровь», что Сидельников полез за сигаретой, а Кряжин оторвался от своей.
Вот, собственно, и вся предыстория. Потом была «03», которая и вызвала «02» по собственному усмотрению.
– Вы говорите, что на лестничную площадку из приоткрытой двери бил свет? – уточнил Кряжин.
– Да, я вот все думаю… – прошамкала старушка.
– О чем? – мгновенно среагировал Кряжин. Эту категорию свидетелей он знал очень хорошо и понимал, что самое главное могло прозвучать именно сейчас, всуе.
– За что его Верка?
Дернув щекой – дело начинало принимать новый оборот, советник устремил взгляд к свидетельнице. В подобных ситуациях он никогда не спрашивал – какая, скажем, Верка? Вскользь брошенная собеседником информация, даже самая неординарная, не должна вызывать смятения в стане следствия. Наоборот, лучший способ заставить собеседника говорить дальше – это уверить его в полной информированности следователя.
– А что, она имела на него зуб?
– Не знаю, сынок, – сказала старушка. – Всегда такая спокойная была…
– Почему же вы решили, что это непременно Верка?
– Ну, а кто еще? – насела бабулька, которая, как уже понял советник, сохранила и ум, и соображение.
– Так, ладно, – отрезал он. – Вера когда обычно приходит?