Кряжин все больше слушал и записывал. А Желябин сидел и перенимал опыт организации работы в условиях полной неразберихи. Когда Кряжин ставил задачу Георгиеву и какую – теперь оставалось только догадываться. Речь явно шла не о тех вопросах, которые советник ставил перед опером в обед, – это Желябин читал по лицу следователя.
– Все? – спросил между тем тот. – А по другим темам? Тогда возвращайся, мы тебя подождем… А Сукининис этот «квадрат» купил. Главная же ошибка Зиновия Алексеевича заключалась не в том, что он купил «квадрат» Кивлевича, не имеющий никакого отношения к аналогичным геометрическим телам Малевича, а в том, что он купил не для себя, а под заказ и не за свои деньги, а за деньги заказчика. Чувствуете, запашок пошел?
Телефон снова загудел.
– Это опять вас, – уже не удивляясь, спокойно сказал Желябин, протягивая трубку Кряжину. – Мацуков.
– Так, так, – сказал Кряжин, делая пометки в блокноте, куда недавно писал что-то, выдергивая из доклада Георгиева. – Это все? Работайте, коллега. – И нравоучительно: – Не сидите на месте, следствие не терпит статики, даже если это статическое напряжение.
На чем мы остановились? – пробурчал он, сгребая в кучу все, что располагалось перед ним: листок с пояснениями Георгиева и свой блокнот. – На Сукининисе. Так вот, он решил в Прибалтику больше не возвращаться. И не возвратился. А через неделю, когда он шел с лекции по математике из одного московского университета, куда устроился преподавать уже на следующий день после твердого решения остаться на исторической родине… Да, вот так, собственно, и утекают из Прибалтики русские мозги. Чтобы уже через семь с половиной дней расплескаться по Пречистенской набережной.
– В смысле? – не понял Желябин, окончательно уставший к этому мгновению.
– На восьмой день пребывания в Москве Сукининису, который уже подал заявление, чтобы стать снова Сукининым, выстрелили в затылок. Просто никогда не нужно подряжаться на работу, которую не сможешь довести до конца. Говорят, потом один коллекционер в Вильнюсе был очень расстроен. После приключения с прикладным математиком Сукининисом он провел экспертизу своих бесценных произведений – выяснилось, что он имеет в коллекции три «квадрата» Кивлевича. Думал коллекционер, что облапошил кого-то: три картины по пятьсот тысяч баксов каждая – это просто юмор. Но по полмиллиона за рецидивиста Кивлевича – это явный перебор. Кивлевич-то недорого стоит – рама дороже его творения в несколько раз. Вот Малевич – тот подороже, до двадцати миллионов долларов доходит. Зато прикладной математик Сукининис и рецидивист-импрессионист Кивлевич поднялись на полтора миллиона. Как говорится, без лоха и жизнь плоха. А вы, Желябин, говорите – геноцид русской науки… Итак, расскажите мне все о Пикулине и Сопьяне. Начнем в порядке очередности. Кто есть Пикулин?
Встряхнув листы, которые до сих пор держал в руке, майор заговорил, смущаясь тем, что так увлеченно и складно, как у советника, у него не получается.
– Пикулин Александр Николаевич, семьдесят второго года рождения. Судим за вымогательство, пять лет отбыл в колонии общего режима, три года назад освободился, устроился в пятый таксопарк. – Желябин остановился для вдоха и продолжил в том же режиме нон-стоп: – В дальнейшем в правонарушениях не замечен. Проживает на улице Ленинградской, дом пятый, квартира десятая. Зарегистрирован там же. Когда в два часа и тридцать четыре минуты ночи чек выползал из кассы такси, за рулем «Жигулей» с номером сто шестьдесят шесть должен был находиться именно Пикулин. Все.
– Нет, не все. – Вынув из кармана и надев очки, Кряжин придвинул под них лист. – Он не был женат, у него в таксопарке работает дядя – Шельмин Геннадий Владимирович. – Отодвинул лист и вонзил взгляд в блокнот: – Малообщителен, друзей не имеет, спиртное не употребляет… – Подняв голову, советник поправил очки, которые ему совершенно не шли, в них он становился похож на завклубом, которого вот-вот сократят. – Вот что значит пять лет колонии общего режима, господа милиционеры. А «залетел»-то туда по пьяни! А еще говорят, что колонии у нас не для перевоспитания, а для изоляции от общества… Так, что еще… Жалоб на его трудовую деятельность в таксопарк не поступало, дорожно-транспортные происшествия отрицает так же, как и спиртное. Это и неудивительно, так как Александр Николаевич мастер спорта по автокроссу. Вот теперь все.
Желябин понял. Пару часов назад Кряжин дал одно и то же задание троим служителям закона Холмска, и каждый его выполнил по-своему, что позволило советнику составить если не полный, то приближенный к этому портрет искомого таксиста.
– Нам пора познакомиться с Пикулиным, – бросил Кряжин, сгребая бумаги со стола и упаковывая их в свою бездонную папку. – О Сопьяне поговорим в машине.
На улице Желябин не выдержал. Торопливо здороваясь с каждым, кто входил в ГУВД, шагая ему навстречу, он улучил момент, догнал советника и спросил:
– Иван Дмитриевич, как же так… Сегодняшнее убийство два месяца… А?
– Потом, – оборвал Кряжин, подбирая полы куртки для посадки на переднее сиденье. – Все потом. Сейчас – Пикулин и его сменщик.
Глава пятая
На кирпич он смотрел столько раз, сколько прикладывался к бутылке «Старки». Водка закончилась, но долгожданное опьянение, как гарантия облегчения понимания жизни, не наступало. Он посмотрел телевизор, пожарил и съел без аппетита три или четыре яйца – сколько точно, он не мог сказать. Вымыл посуду, протер со всех поверхностей в квартире пыль. Словом, делал все, что делал бы в свой выходной трезвым и без неприятностей. Когда на часах стрелки показали половину третьего, он уже точно знал, что завтра на смену не выйдет. Нужно сегодня же позвонить Илюшину – директору и Шельмину – дяде. В конце концов, он такой же человек, как и все вокруг, и имеет полное право на оплачиваемый больничный. Пятый таксопарк – не коммерческая конторка, а государственное предприятие, хотя и с аббревиатурой ОАО. Сейчас все или ООО, или ЗАО, или СП. И половина из них функционирует под флагом государства. Налоги платят? Платят. Илюшин не хозяин, а просто директор.
Да, так может повезти только раз в жизни. Поехать туда, куда клялся не ездить, заработать столько, сколько не планировал, забрать с «Полтинника» попутчика – и в итоге оказаться в квартире, залитой кровью, оставив при этом чек из кассы в кармане трупа!
Благодать!
И при этом еще завладеть чемоданом, который теперь менты будут пришивать к делу не иначе как предмет преступления.
Менты скажут – Пикулин, а что вас заинтересовало в кейсе?
А он ответит…
Нет, в психиатрическую лечебницу не хочется. Сказать, что там были деньги, да и взять на себя пару сотен тысяч?
«Молодец, Саша, – саркастически похвалил себя Пикулин, – по их законам это не что иное, как особо крупный ущерб. Помимо этого, взяв на себя чемодан, придется брать на себя еще и труп. Без этого довеска МВД на сделку не пойдет. Ладно, попробуем прикинуть, что будет, если взять…
…с учетом самозащиты…
…ага, от клиента с шестью поломанными пальцами! Так защищался, так защищался… Он бил, а я руками голову закрывал. Он бил, так бил… Пальцы ломал… Шесть пальцев сломал, а потом я подвернул ногу, упал, а клиент на меня с ножом в руке повалился… Рука у него подвернулась, и он прямо на лезвие… И шеей так из стороны в сторону – вжик! – вжик! – два раза. От уха до уха…
Теперь можно и кирпич не упоминать. Прямая дорога в дурдом.
А если…
…если вдруг… если чисто гипотетически предположить, что меня возьмут…»
Сашка от бессильного раздражения сорвал с вешалки куртку, ту, в которой не ездил, в которой ходил в ГУВД…
«Вот идиот!.. Я же приходил с чемоданом в ментовку! «Хочу сделать заявление о находке!» – «Об этой?»…И взгляд у парня такой подозрительный…»
Сашка повесил куртку и снял другую, рабочую.
«Ладно, меня взяли. Скажу так…»
Прихватив кейс с кирпичом, он запер дверь и вышел из квартиры.
«Скажу так. Сел ко мне на «Полтиннике» клиент…
Все, никуда не годится! В милиции знают, что таксисты на «Полтинник» не ездят! Скажу, что подобрал клиента у вокзала. Железнодорожного, да… Он сказал – на Столетова. Я поехал. На Столетова его пришлось разбудить, потому что он был сильно пьян. Он показал дом, я его высадил. Что у него с собой было, я не видел. Ни в какую квартиру я не входил, ничего не знаю. Выдал ему чек, он отвалил… А с кейсом…»