Одна из них была Ядвига Бирон, дочь Эрнеста Иоганна Бирона, могущественного фаворита Анны Иоанновны, регента Российского государства, возложившего на свою главу герцогскую корону Курляндии. После смерти императрицы Анны правительница Анна Леопольдовна свергнула его с власти высот и осудила на смертную казнь, но, помиловав, сослала в Сибирь. Елизавета Петровна при своём восшествии на престол не вернула этого, бывшего когда-то столь могущественным, человека из ссылки, но зато зачислила его дочь в свою свиту и отличила её особой милостью, словно желая этим возместить ей печальную судьбу её отца и семейства. Ядвига Бирон, от рождения горбатая, не была уродлива, но черты её лица отличались скорее мужской строгостью, чем женственной миловидностью, нежная, матовая кожа подчёркивала красоту тёмных глаз, но они сверкали затаённой злобностью, а на тонких, нежных устах постоянно играла какая-то жёсткая, насмешливая улыбка.
Рядом с нею стояла графиня Елизавета Романовна Воронцова, племянница вице-канцлера Воронцова. Она была хорошего роста, но отдельные части её поражавшего худобой тела плохо гармонировали между собой, и её от природы длинные, худые руки казались благодаря этому ещё несоразмернее. Длинная шея и угловатые плечи делали её старше своих лет. Худое, бледное лицо с приплюснутым лбом и выдающимися скулами украшали большие, несколько раскосые глаза, страстные и прекрасные.
Сзади великого князя стояли оба дежурных камергера — Лев Александрович Нарышкин и Сергей Семёнович Салтыков, оба — отпрыски стариннейших и знатнейших русских родов, так как Наталья Кирилловна Нарышкина была матерью Петра Великого, а Прасковья Фёдоровна Салтыкова — супругой Иоанна V, соправителя Петра Великого, и матерью императрицы Анны Иоанновны.
Камергерам великого князя было не более двадцати трёх лет; оба они были одинаково красивы и элегантны, но в то же время — совершенно не похожи друг на друга.
Лев Нарышкин был образцом искромётной весёлости; его свежее, благодушное, почти детское лицо, карие, оживлённо бегавшие по сторонам глаза и шаловливые губы, казалось, только с большим трудом, и то из уважения к присутствию императрицы, сдерживали готовую сорваться озорную шутку.
Наоборот, Сергей Салтыков всем своим внешним видом и манерами выказывал холодную, гордую замкнутость; его благородное лицо с греческим профилем было бледно, тёмные глаза, казалось, постоянно смотрели свысока, и всё-таки за этой холодностью, за этой сдержанностью чувствовалась бездна пламенной страстности. Это была одна из тех натур, которыми в особенности увлекаются женщины, чувствующие, что тут кроется какая-то тайна; разгадать последнюю всегда лестно женскому самолюбию, а результатом этого любопытства является страсть.
Позади великой княгини стояли её обер-гофмейстер и первая статс-дама, муж и жена Чоглоковы. Ему было лет под сорок; у него было некрасивое, довольно простое лицо, которому, однако, нельзя было отказать в известном добродушии. Его жене было лет двадцать восемь — тридцать; она была отлично сложена и отличалась приятной полнотой, правильные черты лица отражали какую-то смесь льстивости, хитрости и ревностной услужливости.
Все эти разнородные группы, окружавшие царскую фамилию, стояли неподвижно и с виду безучастно, как бы отдавая всё своё внимание одной только императрице. Но при внимательном наблюдении можно было заметить, что великий князь неоднократно бросал на Ядвигу Бирон многозначительные взгляды, а она в ответ на это каждый раз потуплялась, не упуская в то же время случая послать Петру Фёдоровичу беглый взгляд, в котором проглядывало наполовину шаловливое согласие, наполовину — нежное предупреждение о необходимости соблюдать осторожность, что каждый раз придавало её умному лицу какое-то пикантное очарование.
Совершенно такой же обмен взглядами можно было бы поймать между великой княгиней и обоими камергерами её супруга. Каждый раз, когда она взглядывала на Льва Нарышкина, его губы вздрагивали ещё насмешливее и веселее; при этом он со значением переводил взгляд на кого-нибудь из придворных, словно желая обратить внимание на какую-либо особенность во внешнем виде его или намекая на связанный с данной личностью анекдот; и эта мимическая игра так смешила великую княгиню, что по временам ей только с величайшим трудом удавалось сохранить серьёзное выражение лица.