Теперь, увидав наконец у царевны русских и узнав, что боярыня Хитрово имеет влияние при дворе, он решился через сына сам серьезно переговорить с нею. Его приятно изумило, что сын, видимо, понравился влиятельной гостье, потому что она слушала его с удовольствием, что выражали ее красивые, ясные глаза. Старик не понимал по-русски, но по оживленному лицу сына видел, что беседа идет, вероятно, о Грузии; он не пропускал ни одного их жеста и, покручивая свои седые усы, зорко следил и за царевной, видимо, с большой неохотою слушавшей князя Пронского.
Прибежали наконец и царевны с царевичем Николаем; они подсели к грузинам и заставляли царевича переводить их робкие, короткие речи. Он, хотя и с акцентом, но довольно свободно, как все дети, легко выучился русскому языку и теперь с наслаждением вошел в роль толмача.
Царевны заливались веселым смехом, а грузинки застенчиво улыбались и смотрели на них с жгучим любопытством. Молодые грузины, безмолвно сидевшие на тахтах, таращили на девушек свои черные, как маслины, глаза и изредка молодцевато поглаживали свои блестящие черные усы.
Анна и Татьяна Михайловны, смеясь и кокетничая, взглядывали на них, но вступать в разговор с ними все-таки еще не решались. Уж очень шло вразрез со всем укладом русской жизни первыми начинать беседу с мужчинами, что считалось весьма неприличным, да к тому же и грузины не умели объясняться по-русски.
VIII. Ревность
— А прежде у кого были вы в подданстве? — спросила боярыня Елена Дмитриевна князя Леона, ласково улыбаясь ему.
— Мы еще ни у кого в подданстве не были! Есть у нас царь Теймураз, и ему мы — подданные, а так как шах Абас Персидский нас очень теснит и города наши разорению предает, и мы одной веры с вами, а потому ваш царь может нам помочь… Узнают персы и турки, что русский царь нас под защиту взял, испугаются и к себе вернутся.
— Это точно! — кивнула головой Елена Дмитриевна. — А много ли у вас служилых людей, и какой у вас бой?
— Ратных людей у нас восемь тысяч, бой лучной и копейный; все бывают в панцирях.
— Как рыцари! — произнесла Хитрово. — В каких местах вы живете, далеко от Терека? — с важностью спросила она, желая похвастаться перед иноземцем своими познаниями.
Грузин действительно с удивлением взглянул на красавицу, знавшую, что недалеко от их царства течет Терек.
— От Терека до Тушинской земли скорого хода четыре дня.
— Недалеко. А что, эта река, Терек-то, поди, меньше нашей Москвы-реки?
Князь Леон усмехнулся и ответил:
— Да любой приток Терека в два раза больше ее.
— Ой ли! Значит, Терек— как Волга?
— Терек не так широк, как Волга, но он бурлив, глубже Волги и красивее.
— Ну а скажи ты мне, — не унималась боярыня, с наслаждением прислушиваясь к гортанным звукам низкого голоса грузина, — есть ли у вас города и в каких местах вы живете?
— Как же городам, боярыня, не быть? — изумился Леон. — Таких городов, как наши Тифлис, Телаз, Мцхет, не найти много, разве что Тегеран да Испагань таковы. Где столько садов с белыми дворцами и журчащими фонтанами? Где такая светлая, прозрачная река, как наша Кура? Где такие раины, буки для аллеи из роз и миндальных деревьев? Где еще растут спелые персики, абрикосы и такой душистый виноград, как у нас? Разве есть такие города, которые со всех сторон закрывались бы голубыми горами и их воздух был наполнен благоуханием цветов? О, нет, ты не знаешь, нет лучших городов, как наш Тифлис и наша древняя столица Мцхет! — с воодушевлением говорил молодой грузин, и все с невольным вниманием прислушивались к его словам.
Старик Джавахов, поймав раза два знакомые имена, одобрительно закивал своей курчавой головой и с гордостью оглянул присутствующих.
Царевна Елена Леонтьевна уже давно перестала слушать, что говорил ей князь Пронский, и с разгоревшимися щеками смотрела на князя Леона. Княжна Каркашвилли вся подалась вперед; забыв всех, она не отрывала своих черных страстных глаз от юного оратора. Когда он на минуту остановился, чтобы перевести дыхание, боярыня Хитрово проговорила своим воркующим нежным голоском:
— Ах, уж вижу, ты — кулик!
Леон и царевна не поняли ее и попросили объяснения.
— А то и значит, что всяк кулик свое болото хвалит! И плох тот кулик, который своего болота не хвалит, а хаит! А чтобы ваш Тифлис на самом деле так хорош был, что-то плохо мне верится. Вы, что черные орлы, на страшенных высотах гнезда вьете; как же там городам быть красивыми? Что-то не пойму я.