Олигер Николай Фридрихович
При казенной бумаге
Николай Олигер
При казенной бумаге
День был праздничный, но блюстители общественного спокойствия должны, в случае необходимости, исполнять свои обязанности и по табельным числам. Поэтому помощник тюремного начальника, в мундире и при орденах, перед обедней зашел в контору и подписал там несколько заготовленных писарями бумажек. Все они были самого маловажного содержания, и только одну, последнюю, помощник перечитал повнимательнее и сейчас же отдал несколько распоряжений.
Сначала писарю:
-- Ступай в караульное помещение и скажи старшему, чтобы отрядил двоих для сопровождения.
Потом надзирателю, который от безделья ловил сонных осенних мух, жужжавших у открытого окна:
-- Возьми политического из одиночного коридора, из сорок седьмого номера. Пусть оденется. В город пойдет.
Сделав все это, помощник хотел было идти в церковь, зная, что все остальное сделается и без него, но почему-то передумал и остался в конторе.
Пришли два солдата, совсем готовые в поход: с винтовками и патронными сумками. Один -- веснушчатый, бледный, со строгим и слегка испуганным лицом. Другой -- черноволосый и бойкий.
-- Кто старший по конвою?
Бойкий выдвинулся вперед.
-- Так что я буду, ваше благородие.
-- Инструкции знаешь?
-- Так точно. Не впервой.
Помощник сморщился и крякнул, а затем сказал с удвоенной строгостью:
-- Будешь препровождать опасного политического. Никакого общения с вольными не допускай и держи ухо востро. Понял? За малейшее упущение будешь отвечать по всей строгости закона.
-- Так точно! -- отозвался бойкий казенным голосом.
Веснушчатый учащенно заморгал и подтянулся.
Помощник протянул солдату сложенную пополам четвертушку с подписями и расплывчатой синей печатью.
-- Возьми препроводительную бумагу. Сдашь там под расписку, а потом доставишь обратно.
Солдат молча сунул бумажку за обшлаг шинели и внимательно посмотрел на арестанта, которого в это время привел надзиратель.
Арестант был еще совсем молодой, с едва пробивающимися усами и чистенько одетый в штатское платье: темный пиджак, синяя вышитая косоворотка и широкополая шляпа. На ногах -- ботинки с пуговками. На вид ничего опасного не было, и поэтому оба солдата -- особенно веснушчатый -- сразу настроились особенно подозрительно.
Бойкий расписался, где следовало, довольно уверенно водя пером по бумаге, потом оба стали по бокам арестанта, который щурился и морщил нос от яркого солнечного блеска, заливавшего контору.
-- Ну, марш!
Пошли.
Тюрьма -- на горе, над самой рекой. Кругом -- виноградники, сады, длинные, темные прямоугольники огородов. А вдали, в ложбине, едва маячит город. Чтобы добраться туда, нужно прошагать добрых верст шесть.
Осень уже на исходе; уже чувствуется, что близко зима, а солнце греет тепло и ласково, и кажутся золотыми в его лучах увядшие листья виноградников. Погружаясь в синеву неба, высоко летят паутинки. Деревья уже почти обнажились, но стоят такие веселые, тоненькие, стройные. Бодро вливается в грудь воздух, густой и пахучий.
За тюремными воротами арестант приостановился на одно почти незаметное мгновение, расправил члены и глубоко вздохнул. Долгая прогулка под осенним солнцем радовала его как призрак свободы. А после вечного серого сумрака одиночки все краски казались особенно сочными, запахи -- пряными, звуки -- серебристыми, как колокольчики католической мессы.
Солдаты, должно быть, привыкли к золоту виноградников, к яркому солнцу, к воздуху. Их загорелые лица мало изменились здесь, за воротами: даже как будто сделались еще более сосредоточенными и выжидающими. Оба шли в ноту, и арестант невольно применялся к их заученным, размеренным движениям.
Обогнули стену неуклюжего кирпичного завода, пересекли опустевший уже огород по протоптанной поверх разрытых гряд тропинке. Рыжеватая громада тюрьмы скрылась из глаз, и теперь было еще просторнее и еще веселее.
Одиночество располагает к болтливости. Арестант дышал полной грудью, наслаждался солнцем и воздухом, -- и ему страстно хотелось поделиться своими переживаниями хотя бы с этими серыми и угрюмыми людьми, которые именно для него припасли свое оружие и, во всяком случае, были похожи больше на врагов, чем на друзей.
Сказал несколько слов, которыми обычно завязывают разговор с незнакомыми.
-- Какая хорошая осень стоит... Что, всегда так бывает в этих краях?
Солдаты встрепенулись, быстро взглянули сначала на арестанта, а потом друг на друга.