Он не мог высунуться из окна, не мог помахать рукой – не машина же, право слово. Уехал. Снова уехал. Снова она осталась одна. Надолго? Нет, на недели две – максимум. Но как же прожить эти две недели?! Как прожить – без него, без их таких кажущихся порой нелепых неспешных бесед – когда понимаешь, что сказать уже не сможешь ничего, и на самом деле слова ведь и не важны. Без длинных ночей, в которых было все – и разговоры, и любовь. Любовь… как ей жить без его губ, без его нежных, сильных, таких ласковых рук, без его умелых ласк, сводящих с ума? Как? Как?! Две недели? Четырнадцать дней? Сколько же это часов, минут, секунд?!
У нее есть работа, дом, семья… дом, гавань… этому она посвятит все свое время и отдаст все силы, а еще Михал Петрович ею последнее время не очень доволен. Жаль… Такого начальника поискать, не терять место же из-за… любви?
Когда расплывшиеся одним сплошным красным пятном огни поезда исчезли вдали, она, даже закрыв глаза, все еще видела впечатавшиеся под веками три красных огня – три красных фонаря хвоста поезда. Медленно повернулась и побрела к зданию вокзала.
Такси. Нужно такси. Не возвращаться же домой пешком по ночному городу. Странно же. И страшно.
– Свободны? – она окинула взглядом водителя. Вроде на вид приличный.
– Свободен. Куда едем?
Лика назвала адрес, села в машину и откинулась на сиденьи.
– Проводили?
Она коротко кивнула.
– Мужа? – таксист наметанным взглядом заметил на пальце тоненькое кольцо.
Женщина чуть мотнула головой из стороны в стороны – даже тут не смогла солгать! – и отвернулась. Невидящим взглядом уставилась в окно. Устроилась поудобнее, а потом, когда машина поехала, прикрыла глаза.
«Итак, что же мы имеем в остатке? – думала Лика. – Стук колес. Две ночи в месяц. Две встречи в месяц. Месяцы!.. Месяцы. Месяцы…» Сколько она еще в силах выдержать?
– Дамочка, прибыли. Выходить-то будете?
Да, конечно… ах, как хотелось бы не выходить… но разве можно?
Дверь. Остановиться, замереть на мгновенье – перевести дух. Нет.
«Не могу. Просто не могу».
Прочь от двери – сигареты из сумочки, и курить, курить до одури, затягиваясь глубоко, так, чтоб сигарета ушла за несколько затяжек. Курить до тех пор, пока не станет дурно, пока не поведет в сторону то ли от внезапного передоза никотина, то ли от того, что в голове помутилось от расставания. Больно, больно же и дурно…
Она же не курит. Не курит… не курила.
А вот пару месяцев назад – сорвалась, не выдержала. Не выдержала того, что это – не роман, не интрижка и что ничего не заканчивается. Что думает о Максе постоянно. И домой возвращаться все тяжелее и тяжелее.
Впрочем, взрослая же женщина. Ее дело. Ее право. Курить – такая малость!
Курить не изменять… курить… не… изменять…
Две недели. Четырнадцать дней sms, разговоров по скайпу и переписок. Или – может, как в прошлый раз, четырнадцать дней молчания – постараться порвать все сразу, раз и навсегда? Как тогда – сменить адрес электронной почты, отключить телефон… Нет. Невозможно. Так – невозможно.
Она же чуть с ума не сошла тогда. Разве можно разорвать нити, связывающие две души, простым изменением e-mail?
Последнее время он приезжал поездом – так было проще оформлять постоянные командировки. И она ездила к нему. Так часто, как только могла.
А потом снова – перрон, поезд, недовольная проводница, запертые наглухо купе, не открывающиеся окна, и все сидят по своим клетушкам, прячутся, словно у них совесть нечиста. И у них с Максом совесть не чиста…
Но когда он рядом – не думать. Ни о чем не думать. Только здесь и сейчас. Только здесь. Только сейчас. Макс.
…Звук, этот ненавистный звук: чу-чух, чу-чух.
Как она ненавидит это «чу-чух, чу-чух!»
Но больше всего она ненавидит сами поезда.
А еще она ненавидела расставаться. Приходилось словно учиться жить заново.
Последний раз, когда она ездила к нему, было плохо. Она снова уговаривала себя – только здесь и сейчас. Только эта минута имеет смысл ну и, конечно, сегодняшний день – с утра до благословенной ночи. Не думать ни о чем! Принимать, как есть, а дома вести обычную, нормальную жизнь, ни на что не надеясь и не ожидая звонка, письма, sms. Но день, проведенный с ним, равнялся году жизни – не меньше. А день без него отнимал год жизни, если не больше…
Лика не думала о том, что замужем. Особой вины не чувствовала. В свое время она совершила большую ошибку, когда не рискнула родить второго ребенка. Тогда у нее могла бы быть совсем другая семья. А сейчас… просто все хорошо, как у многих, все как у людей, замечательный сын… Отрезанный ломоть. Нет, он самый-самый лучший сын на свете, замечательный мужчина вырос, и ее любит, но… взрослый, и у него своя жизнь. И у него есть девушка. Слава Богу…