23 августа 1939 г. в Каунасе, Риге и Таллине стало известно о заключении договора о ненападении между Советским Союзом и Германией, однако о секретных соглашениях к нему, где специально оговаривался «вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе», в странах Балтии знать не могли, хотя не могли и не догадываться о них. 28 сентября был подписан новый германо-советский «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией» и два секретных протокола к нему. Эти документы решили судьбы Польши и прибалтийских государств. Отныне у СССР и Германии появилась общая граница, проходившая по территории Речи Посполитой. Первый секретный протокол предусматривал передачу Литвы (за исключением ранее занятой немцами Клайпеды) из германской в советскую «сферу интересов» в обмен на Люблинское и часть Варшавского воеводств, которые по секретному договору от 23 августа отошли к СССР30. На карте, на которой была указана новая граница, расписались Сталин и Риббентроп. Согласно второму секретному протоколу стороны обязались принимать меры по подавлению «польской агитации». Судьба стран Балтии в процессе «разграничения интересов» была решена следующим образом: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению к Виленской области признаются обеими сторонами…»31. 10 октября 1939 г. был подписан советско-литовский договор о взаимопомощи, в соответствии с которым СССР передал Виленскую область, до пакта Молотова – Риббентропа являвшуюся частью Польши, Литве. Временный поверенный в делах СССР в Литве Н. Поздняков писал В. Молотову о настроениях в литовском обществе: «Поездка в Москву Риббентропа и подписание советско-германского пакта о ненападении вызвали среди литовской общественности волну явного беспокойства. Нас спрашивали: чем заплатила Германия за выгодный для нее пакт; не скрывается ли за пактом договоренность о разделе между партнерами сфер влияния, в которые включается и Прибалтика; не отказывается ли СССР в своих будущих планах от Литвы; не принес ли он ее из-за желания сохранить за собой Эстонию и Латвию в жертву Германии и Польше и т. д.»32.
Военный атташе при полпредстве СССР в Литве майор И. Коротких подтверждал эту информацию: «Заключенный нами пакт с Германией, естественно, вызвал много толков. Сразу же был поставлен вопрос о судьбе Прибалтики, в том числе и Литвы. У них возникли вопросы: «Не намечен ли раздел сфер влияния до границ 1914 года?»33.
Не меньшую обеспокоенность советско-германские соглашения вызвали в Латвии и Эстонии. Глава советской дипломатической миссии в Эстонии К. Никитин сообщал: «Эстонцы распространяют слух, что у СССР с Германией существуют помимо отпечатанного договора тайные пункты, по которым они собираются разделить Польшу и Прибалтику»34.
Аналогичные «слухи» циркулировали в Латвии, о чем латышский министр иностранных дел В. Мунтерс 2 сентября 1939 г. рассказывал во время аудиенции советскому полпреду И. Зотову. Глава внешнеполитического ведомства Латвии просил «для успокоения и создания правильности мнения» опубликовать специальное заявление ТАСС, опровергающее эти слухи, или хотя бы опубликовать в латвийской печати интервью советского полпреда, где были бы сделаны соответствующие заявления. Советский полпред в ответ посоветовал читать советские газеты с речью Молотова о ратификации советско-германского пакта35. В последующие дни Мунтерс неоднократно встречался с Зотовым и настаивал на том, чтобы советская сторона сделала конкретное заявление о своих гарантиях балтийским странам. Зотов по-прежнему реагировал на эти просьбы в духе полученных из Москвы инструкций: вполне достаточно уже прозвучавших заявлений Сталина и Молотова, «мы стоим и будем стоять за мир, поддерживали и будем поддерживать добрососедские отношения со всеми странами, если они будут держаться тех же принципов к нам»36.