— Что ты играл, когда я вошла?
Десмунд сыграл несколько нот, и я отметила, что его длинные руки были идеальными для игры на рояле.
— Это был Бетховен. Я люблю играть его произведения, когда настроение пронизывает меня. Хочешь послушать другое произведение?
— Сыграй мне одно из твоих любимых.
Он снова начал играть, и я была мгновенно загипнотизирована его танцующими по клавишам пальцами, и завораживающей музыкой, которая наполнила воздух вокруг нас. До моего приезда сюда я никогда не задумывалась о классической музыке, но прослушивание игры Десмунда заставило меня почувствовать себя так, словно я была удостоена редкой привилегией. Меня поразило, что он мог играть с такой точностью и красотой, в то время как боролся с болезнью и нестабильностью в его душе.
Мой анализ информации о Хель-колдунах оказался тщетным и бесполезным в понимании недуга Десмунда, и я знала, что есть лишь единственный способ выяснить больше — это собственный опыт. Я поистине не хотела вновь переживать ту ужасающую тошноту, но также не могла вынести мысли о нём, терзаемом этим в одиночестве. Я бы уже давно сошла с ума, если бы мы с ним поменялись ролями, и то, что он был способен остаться в строю на том уровне, что был сейчас, это красноречивей всяких слов говорило о его силе.
Я не была уверена, что смогу выдержать прямой контакт вскоре после последнего раза как я прикоснулась к нему, так что я сначала попробовала нечто инертное. Я позволила своей силе внедриться в окружавший нас воздух, как я делала это когда успокаивала животных, и толкнула её в сторону Десмунда. Он ни разу не запнулся в своей игре и выглядел совершенно незатронутым, поэтому я усилила её. Ничего. Ладно, стоило попытаться. Я опустила взгляд туда, где соприкасались наши руки, разделенные его рукавом. Время для более прямого подхода.
Я позволила своей силе стечь к касавшейся Десмунда руке, но прежде чем предприняла попытку протолкнуть её в него, я задумалась. Я должна была мысленно подготовить себя к тому, с чем мне, возможно, предстояло столкнуться. Даже если я не смогу ему помочь, всё ещё существовала вероятность, что это откроет меня для его болезни даже больше, чем простое прикосновение к его коже. Я вспомнила холод, гнусность Хель-колдуна в своём разуме, и сдержала дрожь. Закалив себя, я послала силу в него. Я чувствовала тепло его тела, пока проталкивалась внутрь, затем я ощутила сердцебиение, и безошибочное свечение жизни, каким обладает каждое живое создание.
Моё ликование от ощущения его жизненной силы было быстро заглушено холодной волной тошноты, которая захлестнула меня и оставила меня безмолвно хватать ртом воздух. Боже, как он выносит это? Мне пришлось заставить себя не отпрянуть, а остаться и выдержать ощущение омерзительной магии, жившей внутри него. Любая неопределённость, какую я имела насчёт того, какой вред наносят Хель-колдуны своим жертвам, была уничтожена и заменена на негодование. Вместо того чтобы просто напасть на кого-то в сражении, они по существу оставляли после себя частичку своей магии для загнивания и истязания своих жертв. Что же делает людскую душу настолько тёмной, что они налагают бесконечное страдание на других?
Рука Десмунда слегка дёрнулась, и я почувствовала шевеление иного присутствия внутри него. Чёрт! Я отдёрнула свою силу назад, пока она чуть не коснулась его. Я совершенно забыла об его Мори. Я сомневалась, что ему понравилась бы моя сила куда больше, чем остальным демонам. Тот факт, что внутри меня жил мой собственный демон не ускользнул от меня, но разбираться каким образом это работает, я буду позже. Прямо сейчас мне надо выяснить, как добраться до магии колдуна, не расстроив Мори Десмунда, и это было проще сказать, чем сделать.
Если гора не идёт к Магомету…
Как только идея сформировалась в моей голове, я поняла, что это было правильным решением, даже если это довольно сильно пугало меня. Я едва не содрогнулась от мысли, что эта ужасная магия окажется снова внутри меня, но имело смысл попытаться втянуть её в себя, где я смогу бороться с ней с помощью своего дара. Если, конечно, существовала возможность достать её из Десмунда. Я и понятия не имела, как поведёт себя магия, если получит доступ к другому хозяину, и противостояние ей будет совсем иным, нежели как в сражении с Хель-колдуном, потому что здесь не будет наделённой чувствами личности, чтобы с ней бороться. Эта магия жила в Десмунде очень долгое время, пропитав каждую клетку, подобно раку. Я не была настолько глупа, чтобы поверить, что смогу искоренить её столько же просто, как я одолела Хель-колдуна, но может быть я смогу немного её ослабить и отчасти облегчить мучения Десмунда. Был лишь один единственный способ выяснить это.
Я постаралась ожесточить себя к тому, что произойдет, но понимала, что этого будет недостаточно. Даже, невзирая на то, что я сказала Тристану, что не боюсь Хель-колдунов, всё же я испытывала отвращение к их магии, и даже просто находясь рядом с ней, я уже чувствовала себя плохо. Я подтолкнула свою силу в сторону Десмунда ровно настолько, чтобы прикоснуться к бурлившей в нём стылости, и вместо того, чтобы возвести барьер для своей защиты, я открыла себя магии, призвав её внутрь себя. Черной магии не потребовалось много времени, чтобы начать двигаться в сторону нового потенциального хозяина. Мне пришлось силой заставить себя не отдёрнуть руку и плотно сжать губы, чтобы не взмолиться, когда она тонкой струйкой стала сочиться от Десмунда в меня, подобно холодной слизистой тине. Моё сердце усиленно заколотилось, и пот выступил над верхней губой, когда магия вторглась в моё тело. Потребовалось собрать всю свою волю, чтобы удерживать свою силу в стороне, за исключением маленького завитка, который заманивал гнилостную магию внутрь меня. Тошнота скручивала мой желудок до тех пор, пока я не поняла, что меня вывернет, если я продлю это ещё хотя бы на секунду.
Моё тело дрожало, когда я закрыла связь между собой и Десмундом и отпрянула назад, пока нас не стало разделять расстояние в дюйм. Я поборола позыв к рвоте и открыла силу, позволив ей растечься по мне, сродни очищающему пламени. Не было никакого крика, как в тот раз, когда я боролась с колдуном, магия даже не сопротивлялась в ответ, пока моя сила сжигала её дотла. Моя сила пошла на убыль, оставив меня с лёгким ощущением тошноты, что, учитывая все обстоятельства, было огромным шагом вперёд по сравнению с тем, как я чувствовала себя несколько минут назад.
Десмунд закончил произведение взмахом руки и улыбнулся мне. Я не способна была забрать из него всю магию, но это должно было ему немного помочь. Неужели мне показалось, или он выглядит более расслабленным, чем он был, когда я пришла?
— Это было мило, — сказала я, изучив его красивое лицо на наличие каких-либо изменений.
Он на самом деле выглядел немного счастливее, но это могло быть просто связано с удовольствием, которое он получил от музыки.
— Мило? Никто Шуберта милым не называет, — он вздохнул с насмешливым огорчением. — Как я понимаю, у меня непочатый край работы с тобой, малышка.
Его игривые слова заставили надежду вспыхнуть в моей душе. Тот Десмунд, что был несколько дней назад, сердито бы посмотрел на меня и даже выказал бы презрение к моему невежеству. Было ли возможным, что я действительно поубавила его боль?
— Продолжишь играть подобным образом, и ты испортишь меня для другой музыки.
Я коснулась холодных клавиш, до сих пор изумляясь, что он мог извлечь из них такие невероятные ноты.
— Хочешь научиться играть? Могу научить.
Я рассмеялась, тронутая его предложением.
— Боже, нет. Я пыталась играть на флейте в начальной школе, пока не обнаружила, что лишена музыкального слуха. Я лучше проведу время, слушая твоё исполнение.
— Как пожелаешь.
Его глаза искрились от удовольствия, и он начал играть ещё одно произведение. Так мы провели весь следующий час, он играл, а я слушала. Потребности в разговоре не было, и между нами зародились лёгкие дружеские отношения. На некоторое время я смогла позабыть о своей тоске по дому и о своём страхе перед завтрашним днём.