— О чём? — спросила я оборонительно.
Она рухнула на кровать, истошно голося от смеха, а я наблюдала за ней с растущим раздражением. Через несколько минут, она взяла себя в руки и села, вытерев глаза.
— Просто супер! Селин буквально липнет к Николасу годами, а он выбрал симпатичную маленькую сироту вместо неё. Она должно быть совершенно обезумела от ревности. Ох, как бы я хотела, чтобы она подольше здесь околачивалась и стала свидетелем того, как он из-за тебя набрасывается на других парней, точно пещерный человек.
— Он не выбрал меня, и я, безусловно, не хочу его.
Я тяжело опустилась в кресло, гадая, почему вообще считала, что было бы хорошо иметь подружку и пообсуждать с ней девчачьи дела. Я была уверена, что моё лицо очевидно теперь пылало как красные угольки.
— Пожалуйста, мы можем поговорить о чём-то другом?
Джордан сделала глоток воды из бутылки, затем скривила лицо.
— Конечно, но это вряд ли будет столь весело, как говорить о Николасе.
Всё что угодно будет гораздо лучше, чем этот предмет разговора.
— Я поняла, почему я могу не нравиться Селин, — Джордан фыркнула от моего выбора слов, но я проигнорировала её. — Но почему ты так сильно не любишь её?
— Ты прикалываешься? Если только у тебя нет члена, эта женщина — исключительная сука по отношению к тебе. Она всегда покровительствует парням в тренировке. Слава Богу, она бывает здесь всего несколько раз в году.
— Значит, она в любом случае невзлюбила меня просто за то, что я девушка?
Её глаза засверкали.
— Да, но ты исключительный случай.
— Как долго ты тут живешь?
Я уже знала, что все стажёры здесь, за исключением Терренса, были сиротами. Если не считать Майкла, я ничью историю больше не знала. Джордан была дерзкой и бесстрашной, и она отличалась от остальных, и мне было любопытно, была ли она такой же в своей прошлой жизни.
По её лицу проскользнула тень.
— Моя мать бросила меня, когда мне было четыре, и я начала рассказывать людям о маленьком человеке в своей голове. Полагаю, не помогло и то, что вдобавок к этому я избивала детей в два раза больше себя. Никто другой из её семьи не захотел взять меня, поэтому я оказалась в нашей прекрасной системе попечительства несовершеннолетних. Меня достаточно много передавали по кругу. Никто не хотел ребёнка, который слышал голоса в голове и который должен был посещать психотерапевта дважды в неделю из-за проблем со сдерживанием гнева.
Она откинула свои светлые волосы назад и её глаза преисполнились гордости.
— Но я всегда знала, что была иной не без причины. Когда мне было десять, я сбежала из последней дыры, в которую меня подкинули. Я прожила на улице три недели, прежде чем Полетта случайно натолкнулась на меня. Как только она заговорила со мной, я поняла, что она была такой же, как и я, и ей не пришлось дважды меня уговаривать пойти с ней. Она привезла меня в Волстром, который являлся их охраняемым посёлком в северной Калифорнии, и я жила там до тех пор, пока не приехала сюда два года назад. Ты знаешь, что я была самой старшей из сирот, которых когда-либо привлекали… до тебя?
— Николас упоминал об этом.
Холодность Джордан в отношении меня, проявленная вначале, теперь приобретала смысл. Её прошлая жизнь была довольно дрянной, и затем она приехала сюда, где почувствовала себя любимой и особенной, и, по словам Майкла, она была первая во всём, что делала. Затем появилась я и все стали говорить о сироте, которая продержалась в мире смертных семнадцать лет. Я украла её центр внимания, и даже если это было не по моему собственному желанию, она обиделась за это на меня. По крайней мере, похоже, теперь она преодолела это.
Её глаза широко распахнулись.
— Николас упоминал меня?
— Он сказал мне, что тебе было десять, когда они нашли тебя и все другие сироты были не старше семи.
Увидев выражение её лица, когда она услышала, что Николас говорил о ней, я пренебрегла фактом, что он не упомянул её имени, а лишь сказал, что сирота была девочкой. Улыбка, которая осветила её лицо, стоила крошечной недомолвки.
— Кстати, а как Николас нашёл тебя? — спросила она, со ртом, полным еды.
— Я была в клубе в Портленде со своими друзьями, — неопределённо ответила я. — Несколько дней спустя, он выследил меня и рассказал мне, кем я была. Я не слишком обрадовалась этому.
Она бросила на меня скептический взгляд.
— Почему?
— Знание, что внутри меня живет демон, совершенно выбило меня из колеи. Тебя это не волновало?
— Ты шутишь? Я обнаружила не только то, что не была безумна, как все говорили, а ещё и то, что была бессмертной и имела сверхспособности. Я была как «Проклятье, да, где мне надо расписаться?»
Я задумчиво жевала сэндвич. У нас с ней было такое разное прошлое. У меня был папа и затем Нейт, которые любили и заботились обо мне, не говоря уже о моих друзьях. Вырасти в патронажной семье и жить на улице в возрасте десяти лет; не удивительно, что она с распростёртыми объятиями приняла наследие Мохири. Я никогда не осознавала, насколько мне повезло в сравнении с такими людьми как она и Майкл, которым пришлось гораздо труднее меня.
Джордан положила свой недоеденный сэндвич на прикроватную тумбочку и встала.
— Думаю, мы с тобой будем отличными друзьями. И чтобы показать насколько я отпадная подруга, я собираюсь доказать тебе, что права насчёт твоего воина.
— Что ты имеешь в виду?
Она подошла к моему гардеробу.
— Ты прячешь себя под этими ужасными толстовками, но я видела тебя в той мокрой футболке и это позор всё время себя прикрывать.
— Я не прячу, и нет ничего плохого в том, как я выгляжу. И так уж вышло, что моя одежда мне нравится, она удобная и практичная.
— Скучная, — пропела она из глубин моего гардероба. — У тебя здесь нет ничего кроме потрёпанных джинсов и кроссовок.
— Эй, я люблю эти джинсы.
Она вышла из гардероба.
— Позволь мне предположить, у тебя дома в друзьях были только мужчины и ни одной подруги.
— И что?
— А то, что подруга позаботилась бы, чтобы у тебя было, как минимум, несколько приличных комплектов одежды, чтобы ты смогла одеваться время от времени как женщина. Слава Богу, теперь у тебя есть я.
— Я думала, я тебе понравилась потому, как не была слишком девчачьей.
Джордан провела вверх и вниз рукой по своему телу, которое было облачено в джинсы, стоимостью, вероятно, больше, чем три пары моих джинсов, и в красивый чёрный топ с кокетливым вырезом в греческом стиле.
— По-твоему я выгляжу по девчачьи? Нет, я выгляжу сексуально. Поверь мне, разница есть.
Я скрестила руки на груди.
— Это твой стиль, не мой. И если ему… любому парню я не нравлюсь такой, какая я есть, тогда он не стоит моего времени.
— Ха! Он тебе нравится.
— Нет, это был просто пример. Не переиначивай мои слова.
Она одарила меня хитрой ухмылкой.
— Ты выглядишь крайне взволнованной для девушки, которой всё равно.
Я повернулась, чтобы взять бутылку воды, в качестве повода, не смотреть на её самодовольную улыбку.
— Я взволнованна, потому что у тебя особый дар сводить людей с ума.
Она начала смеяться, но затем вскрикнула:
— Эй!
Я резко развернулась в своём кресле и обнаружила её стоящей на четвереньках, всматриваясь под мою кровать. Она подняла голову, посмотрела на меня и скривила лицо.
— Неприятно тебе говорить, но у тебя комната инфицирована импами. Маленькие ублюдки украли мой сэндвич.
Я ладонью накрыла свой лоб.
— Чёрт, я забыла принести им что-нибудь поесть сегодня. Должно быть, они голодны.
Она приоткрыла от изумления рот.
— Ты их кормишь? Ты хоть знаешь, что они вороватые маленькие крысёныши, которые украли бы твою мать, если смогли бы её поднять.
Из-под кровати я услышала гневную болтовню.
— Не думаю, что им нравится быть названными крысёнышами. И если они захотят украсть мою мать, пусть забирают, если она когда-нибудь появится, — я отломила большой кусок от своего сэндвича и подошла к кровати, чтобы положить его под неё. — Они неравнодушны к черничным кексам, но съедят всё что угодно, если голодны.