Терапевт с минуту помолчал. Но я-то знал, что за этим еще что-то последует.
– Послушайте, разве невропатолог не говорил с вами о симптомах, которые могут у вас проявиться? Он ведь наверняка упоминал о возможной потере памяти. Не так ли?
Я продолжал молчать.
– Вот о чем он вряд ли упомянул, так это о возможной способности вашего мозга создавать ложную память. Фальшивые воспоминания. Я много читал по этой проблеме, Роберт. Пациенты, страдающие от последствий повреждения головного мозга – не по своей вине, конечно, – иногда теряют способность отличать то, что с ними действительно происходило, от того, что они просто себе вообразили или даже видели во сне.
– И что же вы хотите этим сказать? Что Лену я придумал?
– Я ничего пока не хочу сказать. Мои измышления сводятся к тому, что бывают случаи, когда возникают подобные явления. Например, когда вы в течение нескольких последних недель находились в состоянии постоянного сильного стресса. И неожиданная утрата…
Дональд замолчал, не окончив фразу, как будто сам не знал, куда она его может завести.
Я почувствовал, как у меня защипало в глазах. Все сильнее и сильнее. А мне вовсе не хотелось заплакать, да еще и прямо сейчас. Но слезы все равно полились, как я ни старался их остановить.
– Проваливайте, – выдавил я, не в силах избавиться от хрипоты в голосе. – Оставьте меня в покое.
Я услышал скрежет ножек стула по полу. И мягкие шаги – терапевт уходил. Потом скрипнули дверные петли. Из коридора донесся приглушенный шум голосов.
– Насколько мне известно, ваша сестра тоже была блондинкой, – сказал Дональд уже в дверях, словно неожиданно это вспомнил. – И ее звали Лора, не так ли? Лора. Лена. Я просто хочу сказать, что такое вполне возможно, понимаете?
Глава 5
Из больницы меня выписали на следующий день. Правда, поднимался вопрос о том, не подержать ли меня подольше, чтобы врачи могли видеть, не развиваются ли осложнения после удара головой. Но мама рассказала им, что у нее есть опыт ухода за больными в качестве медсестры, а также достаточная квалификация и опыт работы в штате приюта для престарелых. Кроме того, в больнице решили, что им не помешает лишняя свободная койка.
Забрал меня оттуда папа. Мама отрядила его в больницу, снабдив парой спортивных штанов и спортивных же туфель с застежками-липучками. Это облегчило процесс одевания. Впрочем, отцу все же пришлось помочь мне влезть в рубашку и затем снова уложить руку в перевязь. Ходить оказалось не особенно трудно. При каждом вдохе в груди возникала резь, но головокружения не было, хотя меня предупредили, что этого следует ожидать. Тем не менее мы шли очень медленно. Папа нес мои вещи, сложенные в пластиковый пакет, любезно предоставленный больницей. Да там ничего особенного и не было. Кожаные доспехи с меня срезали и выбросили, а мотоциклетный шлем было уже не спасти – да мне и не очень-то хотелось его видеть. Так что остались только бумажник, телефон и ключи, а также болеутоляющие средства, которыми меня снабдили врачи. Да, и еще отпечатанный экземпляр полицейского рапорта о дорожно-транспортном происшествии, подписанный детективом-инспектором Шиммином.
Рапорт был короткий и составленный в крайне осмотрительных выражениях. В нем указали дату и время «происшествия», отметив, что иные транспортные средства в нем не участвовали. Никаких упоминаний о чем-либо, связанном с Леной. Очевидно, по мнению полиции острова Мэн, никакой Лены не существовало.
Шиммин звонил утром. Он уже прислал мне эту копию рапорта с отцом, так что я имел представление о том, чего ожидать. Но от этого разговор не стал легче.
– Послушай, – начал детектив-инспектор. – Мы туда съездили. И все видели собственными глазами. Это не имеет ничего общего с тем, что ты помнишь и рассказываешь.
– А должно бы иметь.
– Ну, во-первых, твой фургон и впрямь стоит там. Ты ведь говорил, что завел его в гараж задним ходом, верно?
Я подтвердил эти слова. Все было именно так.
– Ну вот, все оказалось совсем иначе, когда мы туда приехали. Ничего похожего. Машина стояла при въезде в лес. И ключи ты оставил в замке зажигания.
– Я всегда оставляю ключи в замке, когда работаю на выезде, вне города. Там обычно нет опасности, что машину угонят. Видимо, они сами его туда отогнали.
– Кто?
– Те мужики, которые жили в коттедже.
Шиммин шумно выдохнул прямо в микрофон.
– Послушай-ка, сынок. И попытайся услышать, что я тебе говорю. Коттедж был пуст. Никого там не было.
– Тогда понятно, что произошло. Те мужчины, которых я там видел, и забрали Лену. А потом перегнали мой фургон на опушку.
– Зачем?
– Не знаю. Наверное, чтобы сбить вас со следа.
– Послушай, в этом коттедже уже много времени никто не живет. Мы там все осмотрели, понятно? Тир даже слесаря с собой прихватила, чтобы мы и внутри поглядели. Мебели там нет. Никаких кроватей. Абсолютно ничего.
– В кухне стояли стол и стулья.
Детектив-инспектор помолчал.
– Но ничего более. Ты говорил, что девушка приготовила тебе чай. Но там вообще нет никаких припасов. И чайника нет. Все кухонные шкафы пусты.
– Они могли все это оттуда забрать. И мебели им много не требовалось. У них могли быть спальные мешки. И надувные матрасы.
– Сынок, там никто не живет. И уже довольно давно. Мы это точно знаем. Мы все проверили.
– Проверили? Каким именно образом?
– Можешь просто на слово поверить. Что я хочу сказать… Тебе следует про это забыть. Не надо думать о том, почему это могло произойти. Не надо забивать себе голову.
Я ничего не ответил.
– Тир беседовала с твоими врачами, понял? С этим парнем, что занимается производственными травмами и профессиональными заболеваниями. И он ей сказал, что думает по этому поводу.
Я закрыл глаза.
– А вы об этом с моим отцом говорили?
– О чем?
– О том, что сказал этот ваш терапевт. Потому что он, знаете ли, ошибается. Я ничего не выдумал. Я починил их бойлер, черт бы меня побрал!
– Никто и не говорит, что ты это выдумал преднамеренно. Мы ж не монстры какие-то… Я что имею в виду… Если бы то, что случилось с твоей сестрой, никак тебя не зацепило, это означало бы, что у тебя просто нет нормальных человеческих чувств, понимаешь?
Я оставил эти слова без внимания. Хочет поболтать – пожалуйста. Да я и не знал, что ему на это ответить.
Шиммин сделал это за меня.
– Отдохни, ладно? Пусть пройдет неделька-другая. Если возникнут еще вопросы, у тебя есть мой телефонный номер. Только вот что, Роб… Я точно уверен, что тебе надо про это забыть. Если бы эта девушка и впрямь существовала, мы бы ее нашли. Это же остров Мэн! Тут люди просто так не пропадают!
Детектив-инспектор оборвал разговор и отключился, предоставив мне слушать тишину в трубке и шум машин за окном больницы. Я некоторое время лежал неподвижно, прижимая мобильник к губам и обдумывая то, что Шиммин мне сообщил. Мне это не нравилось. Очень не нравилось.
Я ведь не выдумал эту Лену. Уж это-то я знаю точно, как точно знаю, что лежу сейчас на больничной койке. Ни один сон, когда-либо мною виденный, не был таким точным и подробным, как моя память о ней. Один-единственный взгляд на бойлер в их коттедже станет реальным доказательством того, что я его и впрямь чинил. И Шиммин должен это знать и понимать. И отдавать себе отчет в том, что в этой истории полно загадок и торчащих концов. Но он явно намеревается и впредь отметать мою версию как сущий вздор. И я совершенно не могу себе представить почему.
«Снэйфел-Вью», приют для инвалидов и престарелых, которым мои родители владеют и управляют, расположен на трассе гонок на приз «ТТ», на пути в Сайнпост-Корнер в Онкане, и смотрит прямо на жилые домики и на единственную на острове Мэн гору. Приют стоит на засыпанном галькой участке земли, который с годами устраивался и расширялся. Сам дом теперь достаточно велик, чтобы вмещать восемнадцать человек (включая моего деда) плюс трех постоянных штатных сотрудников, квартиру моих родителей и мое собственное жилище на задах. Звучит неплохо, надо полагать, но значительная доля этого владения принадлежит банку, и моим родителям приходится здорово напрягаться, чтобы их бизнес не закрылся. Я им помогаю как могу, за что мне делают скидку в квартплате: выполняю все ремонтные и текущие работы по дому, какие только возникают.