— Кушай, Скотт. Я только отнесу это Алеку и Эвелине и вернусь.
Он только кивнул и улыбнулся, не в силах сказать что-либо из-за набитого мягкими оладьями и хрустящим беконом рта. Древесные коты ели не менее жадно, а потом, когда Стася внесла переполненное сельдереем блюдо, замяукали от неприкрытого восхищения.
— Я слышала, древесные коты это любят, — смущенно улыбнулась она.
Оба кота к этому моменту уже жевали, заходясь в экстазе и измельчая сельдерей в липкую, вязкую массу.
— Так и есть, — кивнул Скотт. — Бог знает почему. Я так и не понял.
Дети захихикали, поддразнивая древесных котов упругими волокнистыми стеблями сельдерея. Вернулась Ирина, налила себе кофе и подсела к нему за стол, дуя на горячую жидкость в чашке.
— Собираешься сегодня вернуться в город?
— Придётся, — ответил он. — Не возражаешь, если я до того воспользуюсь твоим компьютером? Хочу проверить кое-что в сети, прежде чем уезжать.
— Конечно. Доешь, и я тебе покажу, где он.
Заканчивая с едой, Скотт ощущал на себе её пристальный взгляд. Ирина знала его достаточно хорошо, чтобы догадаться, что с ним что-то не то, что-то не исчерпывающееся утомлением после неприятной работы, вроде той, что он делал прошлой ночью. Усталость она ожидала увидеть, но Скотт не смог полностью скрыть напряжение, охватившее его в результате поиска наилучшего способа решения проблемы розыска необходимых ему доказательств. Он попытался улыбнуться ей, и она с готовностью вернула улыбку, но взгляд Ирины остался мрачным и встревоженным. Но вопросов она не задавала, что было одной из причин, по которым Скотт ценил её компанию: она не выпытывала недосказанное. Может быть потому, что не в обычаях людей фронтира было лезть в чужие дела, или, может быть, дело было во врождённом уважении Ирины к частной жизни других. Даже когда её распирало от любопытства после внезапного появления Фишера в жизни Скотта, она никогда не пыталась добиться большего, чем желал рассказать Скотт.
В чём бы ни заключалась причина, Скотт это ценил, и сейчас больше чем обычно.
Она отвела его к терминалу семейного компьютера и поцеловала в макушку, а затем вышла, чтобы “проведать Эвелину и ребёнка”. Скотт улыбнулся и подключился к планетарной сети. Вскоре Скотт уже выкачивал карты и данные аэрофотосъёмки, копался в открытых данных по корпоративной структуре и экспортной активности компании “БиоНерия”, и изучал всё возможное об исследовательском подразделении компании, расположенном к юго-западу от фермы Цивоников. Он понимал, что ему нужно поторапливаться, если он хочет лететь к станции “БиоНерии” и успеть обратно в город до заката. Скотт не собирался ошиваться у этой станции в сумерках.
Проверяя очереди сообщений на домашнем и рабочем сетевых аккаунтах, чтобы быть уверенным, что его профессиональные обязанности не требуют срочного внимания, — хотя по-настоящему срочные сообщения были бы перенаправлены на его наручный коммуникатор, — Скотт обнаружил письмо из недавно основанного Ксенологического Института. Помечено оно было личным кодом доктора Сануры Хоббард, старшего ксенолога группы, отправленной Звёздным Королевством Мантикоры для изучения древесных котов. Очевидно, слух о том, что они обнаружили место катастрофы, разошёлся с молниеносной скоростью. Сообщение было отправлено меньше чем через десять минут после того, когда они с Александром Цивоником прошлым вечером об этом сообщили.
Скотт нахмурился, читая вежливо сформулированную просьбу о встрече для обсуждения “важных особенностей поведения вашего и Арвина Эрхардта древесных котов, касающихся обнаружения места катастрофы”. Ему придётся что-то рассказать, это он понимал; но после года в компании Фишера инстинкт умолчания о разумности котов и прочих их уникальных особенностях был заточен до бритвенной остроты. Скотт ответил коротко, пообещав связаться, как только вернётся к себе в офис. Беседа её не осчастливит, но он не собирался нарушать сложившийся, как он подозревал, среди принятых древесными котами кодекс молчания. Даже крошка Стефани Харрингтон становилась уклончивой в ответах, как только речь заходила о котах.
Тем не менее, он подготовил более-менее подробное изложение всей истории, зашифровал его и собирался уже было отправить на свой домашний компьютер, чтобы оно могло быть обнаружено, если с ним случится что-нибудь нежелательное. Если что-то пойдёт не так, он хотел, чтобы хоть кто-нибудь узнал, что случилось, и чтобы расследование убийства всё равно продолжилось. Уже было собравшись нажать на кнопку “отправить” он притормозил, задумавшись о разумности передачи таких данных через сеть, хоть и в зашифрованном виде. На случай если с ним действительно что-нибудь случится, он хотел быть уверен, что файл прочтёт кто-то, кому он мог доверять. Кто-то, кто на самом деле поверит ему. Это означило либо кого-то из принятых древесными котами, — которых было относительно мало, и встречались они редко, а Стефани Харрингтон, вероятно из всех наиболее способная принять полную историю, была всего-то ребёнком, — либо кого-то, кто достаточно хорошо знал его, чтобы поверить в историю не имея непосредственного опыта связи с котом.
Скотт переправил файл Ирине Кисаевой, вдвойне довольный тем, что это можно было сделать прямо здесь, не пересылая зашифрованный файл через планетарную сеть, где оставалась возможность, что кто-то мог его скопировать и дешифровать. Где-то там был убийца, который в течение ближайших дней будет следить за каждым его действием в сети, зная, что он действует в качестве официального коронера расследующего обстоятельства катастрофы. Передача файла на аккаунт Ирины требовала всего лишь скопировать его прямо в директорию личной почты на семейном компьютере. Скотт добавил заголовок “раскодировать только в случае смерти Скотта МакДаллана” и мысленно взмолился, чтобы Ирине не пришлось читать эту проклятую штуку.
Закончив с неприятными обязанностями, он вернулся к данным, собранным о компании “БиоНерия”. Судя по сведениям самой компании, во всяком случае выложенным для открытого доступа, штат экспериментальной исследовательской станции был невелик, а возглавляла её некая доктор Мариэль Убель. Убель значилась старшим научным сотрудником станции, которая в основном была автоматизирована, как и расположенная в нескольких сотнях километров от неё у Медностенных гор шахта. Пол Рафферти значился её ассистентом. Тело Рафферти находилось в аэрокаре спасателей, подбросивших Скотта на рассвете, на пути в Твин Форкс, где состоятся похороны. Кроме него в штате станции значились обе прочие жертвы крушения, совмещавшие должности пилотов грузового транспорта и механиков автоматизированного оборудования.
Работой команды Убель, по всей видимости, было выделение соединения, с помощью которого частокольный лес растворял древесину между здоровыми и пораженными заболеванием либо паразитами частями системы. У подобного соединения было множество потенциально прибыльных применений, находящихся в разработке в “БиоНерии”. Генетический материал, ответственный за его секрецию, извлекался из древесины, собираемой на станции, служившей Мариэль Убель основной исследовательской лабораторией. Последние два года она возглавляла работы по выделению действующего химического вещества и генов, управлявших его распространением по системе частокольного леса, оказавшегося под угрозой.
Если верить размещенным в сети новостям, в настоящий момент Мариэль Убель на станции не было. Она улетела в Твин Форкс на принадлежащем исследовательскому подразделению пассажирском аэрокаре, чтобы встретиться с начальством, опознать останки коллег и набрать работников им на замену, дабы станция продолжала работу и проводимые на ней важные исследования не прервались. Поскольку станция была по большей части автоматизирована, некоторое время работы на ней могли продолжаться без непосредственного участия людей, что и позволило ученой отлучится в город для набора нового персонала. Это прекрасно устраивало Скотта. Чем меньше народу будет вокруг, когда он туда доберётся, тем лучше.
Реакция древесных котов на фотографию Мариэль Убель, выведенную на экран компьютера, подтвердила мрачные подозрения Скотта: оба кота пришли в очевидное возбуждение и начали издавать звуки недовольства и гнева при первом же взгляде на изображение поразительно красивой белокурой ученой. Фишер не мог раньше видеть Убель в живую; а вот приблуда вполне мог быть с ней знаком лично, и гнев, излучаемый обеими котами, серьёзно свидетельствовал в пользу того, что взаимоотношения между ними дружескими не были. “Да и не могли быть, если она несёт ответственность за убийство друга приблуды”.