И вот они стоят в окружении светодиодного городского освещения. Смотрят на глухую стену пятиэтажки. А на них с полуразрушенной кирпичной поверхности глядит портрет. Виктор Цой.
— Ну вот… Одна из моих работ, — выпрямился парень.
Соф разглядывала рисунок высотой с ее рост. Он появился здесь совсем недавно. Чистый и аккуратный. Цой из прошлого. Невообразимо реалистичный, словно черно-белая фотография.
— Ух ты. Очень красиво… — не отрывая глаз, проговорила она.
— Спасибо… Два часа потратил. Жаль, закрасят…
Соф продолжала разглядывать музыканта. Настоящая звезда молодежи, позднего СССР. Затем в правом углу заметила какие-то штрихи. Словно автограф. Но не совсем. Какая-то эмблема с закрученными буквами.
— А это что значит? — поинтересовалась Соф, указывая пальцем.
— Ты не знаешь? — чуть тише спросил он вместо ответа.
— Нет.
Парень оглянулся по сторонам.
— Странно, но если вкратце, то это что-то вроде революционного движения… — воодушевленно объяснил он, как будто заданный девушкой вопрос был глуп…
— Ясно… — У Соф почему-то резко отпало желание продолжать эту тему.
— Развитие самых разных сфер идет полным ходом. Говорят, итогами последней сделки являются современные методы лечения. Рак и ВИЧ могут быть навсегда побеждены. Акции фармацевтической компании «Med» взлетели после недавней конференции. Они сообщили, что будут вести переговоры…
Дом. Надоедливый телевизор в последнее время смотрят чаще обычного. Нормального интернета как не было, так и нет. Соф еще немного погуляла с тем забавным пареньком. Но десятичасовая смена вытравила все силы. Он проводил ее до дома.
В квартире пахло едой. Скоро ужин.
Она умылась, словно смывая остатки негатива от надоедливых покупателей, и прошла на кухню.
Маленький стол, вокруг которого сидят в ожидании дети и Саша.
— Как дела на работе? — спросила Мария, переворачивая котлеты.
— Ничего такого… — Соф рухнула на свободный стул.
Саша улыбнулся ей, но как-то напуганно. Крутил вилку толстыми пальцами.
— Я сегодня… поговорил со своими знакомыми. В общем, город пока не откроют… — произнес он тихонько.
— Ясно… — Соф не хотелось об этом говорить. Забыться хотя бы на миг. Но он напомнил.
— Зато я кое-что смог узнать…
— Саша! — Мария очутилась рядом с ним. Уже сидела на стуле и накладывала каждому по порции. Всем поровну, но много.
— Что?
— Хватит уже об этом. Она только пришла. Давайте отдохнем.
И он послушал жену. Умолк до конца ужина. Не проронил ни слова, пока всё не доели.
— Соф, мне нужно поговорить с тобой…
Она ожидала этого. Уже привыкла прятаться с Сашей в соседней комнате и в очередной раз выслушивать опасения вперемешку с плохими новостями.
— Что? — отстраненно спросила она.
— В общем… У меня же всё еще знакомые остались. Сослуживцы. Сейчас, конечно, тяжело поддерживать контакт. Тем более с этой гребаной отработкой. Достало уже собирать мусор по улицам вместе с безмозглыми имбецилами… В общем, мне доложили кое-что… Про Никиту узнал. Где он живет… — Саша говорит ей это неуверенно. Но слегка радостно, словно ожидает ее одобрения. Похвалы.
— Да? И где же? — она и вправду оживилась.
— Он в городе.
— И что дальше?
— Я планирую поговорить с ним…
Теплый июльский вечер. Соф наконец смогла отпроситься пораньше. Эта работа угнетает. Весь день на ногах. Суетливые покупатели, вечно чем-то недовольные, так и норовят брызнуть кислым ядом. Целый месяц ей придется батрачить. А плату обещали символическую.
Этот паренек — единственное утешение. Он почти ее не знает, она его — тоже. Соф от этого незнания легче. Он показывает ей свои очередные арты на бетонных и кирпичных стенах. Город хоть и угрюмый, но под вечер, когда наполняется свечением уличных фонарей, становится дружелюбнее. Уютнее. А подозрительные солдатики на каждом шагу затмеваются сумерками. Не бросаются в глаза. Он рассказывает ей о своих выходках. Проводит экскурсии по городским закоулкам. Но иногда тянет какими-то дворами. Чтобы нацгвардейцев лишний раз избежать.
«Оборванец», — приходит ей на ум.
Неумелый бунтарь. Веселый, глупый. Так и норовит рассмешить ее. Хотя она сама-то… Как бы ни старалась, такая же.
Но Соф всегда пыталась держаться города. Хотела вытравить деревню из себя. В универе пришлось.
Легкий влажный ветер. Набережная. Они расхаживали по потрескавшийся бетонной плитке. Шум прибоя. Черная река, в которой отражаются, словно в зеркале, очертания исторических изб и усадеб. Мост, удивляющий своей помпезностью. Отголоски эпохи. Волга.